Читать «Дорога к звездам» онлайн - страница 241

— Ты в уме, Яков?

Проходившие мимо работники института поглядывали на собеседников.

— Лучше нам пройти в кабинет, Яков. Прошу тебя.

В кабинете Турбович устало опустился в кресло. Яков отказался сесть и принялся расхаживать по мягкой ковровой дорожке.

— Боюсь, что ты ничего не понял в «Принципе дополнительности», Яков, — сказал Евгений Борисович.

— Не понял? — Яков остановился и резко повернулся к нему всем телом. — Нет, я понял, уважаемый Евгений Борисович. Хотите, я скажу, что такое принцип дополнительности? Это мракобесие, это опошление науки, особенно советской науки. Ведь что же это получается: нет прибора, нет и состояния? Пока электрон наблюдаю — он существует, перестал наблюдать, — электрон исчез. Ересь какая!

— Удивительная самоуверенность, — пробормотал Турбович.

— И вовсе не самоуверенность, — отрезал Яков, — а уверенность. Вера в силу человеческого разума. Я учусь понимать мир у Ленина и признаю только одно единственное мировоззрение: диалектический материализм. В нем для меня все ясно. Он помогает мне двигаться вперед. А вы… а ваша философия — это топь, тина. Попадешь в нее — и пробарахтаешься, как слепой котенок, как… как вы сами пробарахтались почти до старости.

— Ах, Яков, Яков…

Турбович сгорбился в кресле, хрустнул пальцами. Лицо его стало страдальчески болезненным. Он долго глядел перед собой отсутствующим взглядом.

— Молодость… — сказал он. — Порыв и жажда романтики. Позже ты станешь зрелым человеком и будешь с улыбкой вспоминать свою минувшую наивность. Я родился незадолго до открытия радиоактивности. Оно всполошило весь научный мир. Когда я учился в гимназии, я решил посвятить себя разгадке секрета радиоактивности. Секрет, который и по сей день остается секретом… Кто знает: будет ли раскрыта эта удивительная загадка природы? Вещество гибнет, распадается само по себе… После окончания университета мне посчастливилось работать в лаборатории Резерфорда. Ты помнишь, кто такой Резерфорд? Я был лично знаком с Бором и Планком. Каково, э? Они предсказывали мне блестящую будущность ученого, называли меня талантливым экспериментатором. И я был уверен в себе, уверен, что овладею тайной распада вещества и заставлю радиоактивность служить на благо человечества!

— Замечательно! В каком году это случилось?

— В тысяча девятьсот девятом.

— Неужели?!

— А почему тебя это удивляет?

— Так ведь в 1909 году вышла книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Она должна была стать вашим учебником. Читали вы ее?

— Ах, какое все это имеет отношение к тому, что я говорю? — Евгений Борисович с раздражением отодвинул в сторону тяжелое пресс-папье, взял, но тут же положил обратно линзу в металлической оправе. — Нет, тогда я был слишком молод, чтобы читать Ленина.

— Ну, хорошо. — Яков, остановившись подле кресла, с любопытством смотрел на профессора. — И что же дальше?

— Ничего особенного. Четырнадцать лет я работал в лучших электротехнических лабораториях России. Мое имя и сейчас известно в широких научных кругах. Могу с уверенностью сказать, что я был одним из первых людей, мечтавших о получении атомной энергии.