Читать «Церковь Святителя Филиппа Митрополита Московского в Мещанской слободе» онлайн - страница 7

^{Старообрядческие кресты-голбецы или голубцы на старинном кладбище}

Со времен древнего Православия, существовавшего на Руси задолго до официально зафиксированного в историографии «крещения новгород-северским кн. Владимиром Красно Солнышко», традиции гуманного, сострадательного отношения к немощным и обездоленным людям, получили свое закрепление в различных формах милосердия, которые существовали на всех этапах дальнейшего развития российского общества и государства. Сначала попечение детей-сирот и стариков развивалось преимущественно в рамках религиозной благотворительности, к которой в XVII веке присоединяются светские государственные формы.

Поскольку для высокопоставленных чиновников России XVII–XIX веков Европа считалась законодателем в области просвещения и культуры, то недостатки казарменных европейских приютов были приняты как достоинства, хотя в Европе существовали более жестокие условия для детей-сирот. Западные хроники полны заметками о вопиющем бездушии к детям бедняков. Так в 1527 году один католический священник описывает ситуацию, на заре становления Италии, как в Риме можно было нередко увидеть картину, когда «отхожие места в городе оглашались криками выброшенных в них детей». Английский филантроп – Томас Корэм признавался, что открыл 1741 году первый детский приют в Лондоне, оттого что не выносил вида мертвых детей в канавах и навозных кучах. Однако и в конце XIX века мертвые малыши на улицах британской столицы были привычным зрелищем.

^{Дети-сироты на кладбище. В. Г. Перов. 1864 год}

Столетиями в западной Европе детей живыми замуровывали в фундамент мостов, домов, крепостных стен. Считалось, что это – гарантия крепости и долговечности сооружения. Последний факт такого использования детей был зафиксирован в Германии в 1843 году, при строительстве очередного моста. Впрочем, в 2008 году на острове Джерси (Великобритания), в бывшем детском приюте, были обнаружены останки детей, заживо замурованных в стены.

О бездушном отношении к детям в Англии и Франции в XVIII–XIX веках повествуют такие бестселлеры как роман Виктора Гюго «Человек, который смеётся» и Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста». Однако настоящая жизнь была еще более жестокой, чем жизнеописание героев в романах. В середине XIX века в Великобритании родители получили право страховать жизнь своих детей в похоронных бюро. Сразу после этой новации по стране прокатилась волна убийств в бедных семьях. От младенцев до подростков. Ежегодная убыль детей выросла на 12 тысяч в год. Когда власть опомнилась и начались разбирательства, то оказалась, что причина детоубийств – страховая премия. Она на 3–4 фунта превышала страховой взнос. И ради получения прибыли родители стали убивать детей…

Американский романист и социолог Луи Адамик, как очевидец, описывает нравы в восточноевропейской деревне на рубеже XIX–XX веков. Там были «няньки для убийства»! К ним отправляли детей, чтобы не марать родительских рук. В позднее Средневековье и вплоть до XIX века в Германии и Италии насильственно кастрировали мальчиков с целью продажи в церковные хоры. Далеко не все проходили профотбор. Судьба отбракованных никого не беспокоила. В числе адвокатов для просвещенной Европы в вопросе детоубийства был даже Эммануил Кант. Своих детей у философа не было. Зато были взгляды в отношении чужих. Так он полагал, что два вида убийства не должны караться законом – на дуэли, поскольку задета воинская честь, и детоубийство, поскольку «внебрачный, появившийся на свет ребенок родится вне закона, а потому и вне защиты последнего. Он, словно запрещённый товар, прокрался в общество, так что последнее может игнорировать и его существование (так как он по справедливости и не должен был бы существовать), а, следовательно, может игнорировать и его уничтожение». Вот такая логика западного образца.