Читать «Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации» онлайн - страница 77

В целом немецкая пропаганда была направлена на формирование в обществе представления о советских органах государственной безопасности, об антигитлеровском сопротивлении, как о некой силе, оторванной от своего народа, привилегированной и пользующейся благами жизни за счет всего трудового народа. Постоянно подчеркивалось, что руководство ЧК – ОГПУ – НКВД всегда состояло из инородцев, в первую очередь из евреев. Следовательно, те задачи, которые оно решает, являются воплощением в жизнь планов мирового еврейства, что полностью противоречит национальным интересам России и русского народа.

Тысячи партизан и подпольщиков погибли, выполняя задания командования на оккупированной врагом территории. Причиной провала многих из них были доносы местных жителей. После освобождения Красной армией этих районов некоторые из предателей были арестованы. На допросах они показали, что причиной их действий было не только желание выслужиться перед захватчиками, получить от них награду, но и воздействие немецких средств массовой пропаганды.

Из газеты «Новый путь»:

«Думы партизан

Июльским солнечным днём, проходя калининскими лесами, я неожиданно услышал окрик:

– Стой! Руки вверх!

Ко мне подходят два вооружённых карабинами человека в гражданской одежде.

– Ваши документы! – спрашивают они.

– А вы кто? – в свою очередь интересуюсь я.

– Это потом узнаете. А сейчас нас интересует ваша персона. Документы!

– Разве не видите, кто я?

– А, может, ты шпион в в красноармейской форме!

Показываю документы. Знакомимся. Оказывается, они “партизаны”, бывшие красные командиры, когда-то попавшие в окружение и теперь скрывающиеся в лесах. Один из них житель Украины, другой – из Смоленщины. Состоят они в отряде, где командиром какой-то жид – то ли Подгорецкий, то ли Вишневецкий.

Партизаны решили угостить меня картошкой. С удовольствием принимаю приглашение «отведать за компанию».

– Колхозная, – спрашиваю, – картошка-то?

– А кто её знает! Сегодня ночью наши в деревню ходили, пудов шесть принесли. У крестьян взяли.

– То есть, как взяли?

– Ну, отобрали.

– Это же грабёж!

– Как хотите расценивайте.

– Что же вы намерены делать дальше?

“Партизаны” молчат. Они, собственно, сами не знают, что они намерены делать и за что бороться. Затем, после некоторого раздумья, украинец отвечает:

– Будем понемножку постреливать немцев и ждать прихода Красной Армии.

– Едва ли дождётесь, – говорю. – На Калининском фронте на днях три армии разбиты и взяты в плен, только небольшие группы бродят, ищут выхода. Да и они сложили оружие.

– Так, значит, неважны наши дела?

– Выходит, да.

– Мы, понимаете, давно бы бросили партизанить, видим, что толку от этого никакого нет, да боимся, что не жить нам после этого: поймают свои – убьют, а семьи пострадают. А крестьяне на нас больно злы, ведь последнее забираем. Все против нас.

– Мы воюем за родину, – продолжают откровенничать “партизаны”, – выполняем приказ Сталина, – внушает нам наш командир. – А на самом деле это просто пустая болтовня. Мы лишь только и заняты тем, что добываем себе пищу и живём, как звери в берлоге. Разве мы приносим пользу родине? И сами не видим жизни, и людям жить не даём. А в отряде об этом не говори, если скажешь, – сейчас, как труса и паникёра, поставят к сосенке, и отдашь Богу душу.