Читать «Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации» онлайн - страница 101
Борис Ковалев
Жители, занесённые в списки, получали удостоверения личности сроком на два-три месяца, после чего удостоверение могло быть продлено только в том населенном пункте, где оно выдавалось. За несвоевременный обмен удостоверения виновные штрафовались. Удостоверения составлялись на русском и немецком языках, имели фотокарточку владельца и немецкую печать; вторая фотокарточка оставалась у бургомистра или у начальника полиции. В удостоверении отмечались внешние данные владельца: телосложение, рост, цвет волос, глаз, особые приметы.
На удостоверениях лиц, прибывших в данный пункт после начала войны, ставилась буква «F» («Fremdling») или русская буква «Ч» («Чужой»).
Вместо выдачи удостоверений иногда производилась вклейка в советский паспорт дополнительного листка с описанием примет владельца документа; эти данные также заверялись подписью коллаборационистского чиновника или немецкого офицера и печатью. В некоторых сельских местностях немецкие власти присваивали каждому жителю номер и обязывали носить на шее бирку с этим номером. При выезде из деревни на лошади этот же номер писался на дуге. Кроме того, список жителей с указанием присвоенных им номеров должен был быть вывешен на воротах каждого дома.
В городах вводились домовые книги и обязательная прописка вновь прибывающих. Повсеместно запрещалось предоставление кому бы то ни было ночлега без разрешения бургомистра. За нарушение накладывались денежные штрафы до 500 рублей. Чтобы выявить людей, поддерживающих связь с партизанскими отрядами и снабжающих их продовольствием, одеждой и т. п., немцы систематически проводили обыски и облавы. В тех районах, где партизаны действовали наиболее активно, подобные мероприятия проводились регулярно, каждый раз в иное время суток. В Пскове, например, летом 1943 года облавы проводились 10–12 раз в день.
Немецкая пропаганда всячески подчеркивала, что «уголовники-урки» являются лучшими друзьями большевиков, поэтому борьба с ними есть «выжигание каленым железом еще одного порочного пятна большевистского прошлого».
Из газеты «Кубань»: