Читать «Приключения сионского мудреца» онлайн - страница 198

Предатель своего народа — облезлый, в «очечках», лысый Катеров и в этот раз был здесь. Я пошёл сдавать к небольшому по росту таджику, небольшой доброты по физиономии, и русской белобрысой женщине — лет сорока. «Отвечай!» — как судья, бросил мне таджик. Показав решение задачи, ответив на вопросы, с его многочисленными помехами — встречными вопросами, замолчал, ожидая «приговора». Экзаменаторы переглянулись. «Ну, как ваше мнение?» — спросила у таджика русская женщина. «Между тремя и двумя», — глазом не моргнув, сказал таджик. «Нет! — недовольно поморщившись, возразила русская. — Он задачу решил, на вопросы хорошо ответил! — и добавила: — Ставим „хорошо“!». — «Спасибо», — бросил я и, не получив никакого ответа, кроме злой, недовольной физиономии таджика — вышел на свежий воздух. Все вокруг — таджики, и в особенности, нетаджики, казались добрыми, незлыми! Горячий августовский пыльный воздух вдыхал, как кислород! Посмотрел благодарно на небо и пешком, не спеша, смакуя этот путь, пошёл домой. «Сдал?! — радостно спросил отец, поцеловав, меня. — Позвони ему на работу, он без конца звонит!». — «Ну, отлично! — радостно воскликнул брат. — Нужно сегодня куда-нибудь сходить!». — «Позвонить, наверное, стоит Эмме и Исааку, они ведь волнуются?» — спросил я ехидно. «Нет, дай лучше телеграмму», — подправил брат. «Маме нужно сказать, — предложил отец, — хотя она завтра придёт, её выписывают, я только что от неё». На следующий день все трое поехали забирать маму из больницы. Мы получили прежнюю добрую маму, а отец — жену. «Вы все похудели, — отметила она, — но ничего, я вас всех поправлю». Мы, все трое, переглянулись и рассмеялись.

Глава 10

Набрав 12 баллов, вроде бы, уже поступил. Но впереди было ещё одно препятствие — т. н. «мандатная» комиссия, где бьют часто, как я слышал, и не только по «этому» органу! Почти все с 10 баллами выходили радостные; с 9 — только таджики выходили довольные, а русские — единицы. Ни одного еврея поступившего не было с 9 баллами — это было им противопоказано! С 11 баллами — все выходили или радостные, или довольные, т. к. некоторые получили место кандидата в студенты, что означало практическое поступление: не получишь двойку на зимней или летней сессии — останешься в студентах! Зато с 12 баллами, таких было меньше половины, все выходили счастливыми! Подошла моя очередь пойти навстречу своему счастью. Опять почувствовал себя, как в Госплане, попав на заседание торговой палаты, круг как бы замкнулся! Судьбе было угодно ещё раз мне продемонстрировать, с чего я начинал! Как сказал Гегель: «История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй — в виде фарса». Хотелось, чтобы в этот раз была не трагедия. За главным столом опять тот же «Омонов» — зампредседателя Госплана Таджикской ССР. Нет, конечно, не он, но как две капли воды похож, как сиамский близнец. Такая же бульдожья голова, пасть, глазки, рык. Но в этот раз это был «бульдог особой породы» — академик Таджикской Академии Наук, заслуженный деятель медицины Таджикской ССР, Герой Социалистического Труда, кардиохирург — ректор мединститута имени Абуали ибн Сино. Который, как говорили, стал академиком на том, что своими толстыми пальцами разрывал спайки митрального клапана. Всю остальную работу делали другие хирурги, но только его толстые пальцы для этого годились. Взяв брезгливо в руки мои документы, академик объявил мою фамилию и имя отчество. Его ещё больше раздуло, и он пыхтел уже, как паровоз! Он объявил всему миру, как будто и так не было ясно: «Еврэй с Бэрдычиво»! Затем уставился на меня, точно как Омонов, и с тем же вопросом на физиономии: «Как ти сюда попал?!». Но спросил иначе: «Как ти попал в Душанбе?!». — «Приехал», — ответил я. «Ид-ы!» — указал он мне на дверь, прозвучало, как «евреи» на идиш. Выходил с мыслью: «Не приняли». — «Приняли, приняли», — шепнула секретарша, открыв мне дверь и пригласив следующего. Даже академик не сумел мне испортить настроение. Теперь можно две недели до первого сентября отдохнуть и расслабиться! «Послезавтра все, кто поступил, приходите в 8 утра на уборку территории и мытьё окон!» — объявила в вестибюле секретарша. Начался «медицинский» период в моей жизни! Всё произошло одновременно: поступил в институт, новая квартира, мать выздоровела, нога зажила! На работе весть о моём поступлении восприняли по-разному. Марина Алексеевна была заметно рада и сказала, что будет у меня лечиться. Пшезмирский «театрально» поздравил. Остальные общей кучей сказали: «молодец». Я рассказал про свои сражения, не давая оценки явлений в стране и всякой политике. Зато Пшезмирский каркнул: «Ваше поступление доказывает, что в стране царит интернационализм!». К директору института «Чингисхану» я не зашёл. Получив у его секретарши трудовую книжку, отправился на новый «виток жизни»! ТаджикИНТИ, как ступень ракеты, свою роль выполнил. В 8 часов утра стоял во дворе мединститута, не зная, к кому подойти, с кем заговорить. Все были возбуждены, но празднично!