Читать «Тайное и явное в жизни женщины» онлайн - страница 25

На следующий день Олег подкараулил меня сам, по дороге в школу.

– Давай поговорим! – предложил он и протянул шоколадку.

– Давай не сейчас, после уроков, – дрожащим голосом вымолвила я.

Я была не готова. Сердце билось так бешено, что мне казалось, оно вот-вот разорвётся, и я упаду замертво.

После уроков Олег увёл меня в парк. Он целовал мне руки и колени, он говорил стихами и прозой. Он объяснял, что «такое» иногда случается, и это наваждение, глупость, которая не повторится. Мне так хотелось ему верить! И я легко уверовала.

Когда мы снова стали везде появляться вместе, меня удивил мой друг Литвинюк:

– Ну, и дура ты, Смолякова! – сказал он шёпотом во время урока. – Лапша с твоих ушей прямо так и свисает! Зачем тебе этот Полозовский?

– Сам ты, Славка, дурак, – беззлобно и ласково зашипела я на него. – А зачем тебе Маринка моя? Ну, скажи?

Он покраснел до корней волос и промолчал.

Вот так коротко мы обменялись мнениями с лучшим другом и соседом по парте.

Глава 7

Дети радуги и цветов

Мы все тогда слушали «Биттлз», «Роллинг стоунз», «Дип пёрпл», нечётко зная переводы песен и смутно понимая смысл. Мы носили протёртые джинсы, чаще самопальные, плели тонкие косички в распущенных волосах и милые цветные фенечки из ниток мулине, таскали вышитые крестиком холщовые сумки. Мы делали это безо всякой экзистенциальной философии. У каждого времени свои черты – вот и всё! Обычные советские дети играли модными атрибутами. Это было «хиппово», и мы понемногу «хипповали»! Мы просто модничали, забавлялись.

За рубежом культура хиппи развивалась в иной атмосфере. Они были пацифистами, протестовали против буржуазных ценностей, нравственности и называли себя «дети радуги и цветов». Смешалось всё: эпатаж, дерзость молодости, болезненный поиск себя, познание мира, недостаток воспитания и внимания со стороны занятых родителей. С годами многие хиппи угомонились и зажили вполне благополучно. Ведь буржуазные ценности делают жизнь пленительно комфортной.

В своей среде истовых адептов «хипповой» эстетики и морали я не встречала, но стала отмечать, что мой любимый уже не довольствуется потрёпанными джинсами. У Олега появился длинный жилет из искусственного меха, казавшийся мне неопрятным, и холщовые мятые рубахи, с символической вышивкой и бахромой по краям. Его любимый жест в те дни – выброшенные вверх два пальца в виде латинской буквы «V». Так он приветствовал друзей.

В конце сентября Олег исчез. Его родители не знали, где искать блудного сына. Он оставил дома только записку, чтоб не беспокоились. Я тоже пребывала в неведении, но чувствовала, что Олежка укатил далеко. Его всегда тянуло странствовать.

Он позвонил через неделю.

– Привет, журавлик! – услышала я сквозь помехи междугородней связи. – Я в Лазоревском. Надеюсь, ты меня не успела разлюбить?

– Где это, на юге? – удивлённо спросила я. – Что ты там делаешь? А учёба?

– У нас сейшн, – напыщенно и серьёзно ответил Олег. – Добирались сюда автостопом. Представляешь? Обратно также поедем. На дорогу дня три-четыре уйдёт.