Читать «Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française» онлайн - страница 2
Константин Дмитриевич Бальмонт
Я часто слышала о Бальмонте, что он — высокопарен.
Да, в хорошем, корневом, смысле — да.
Высоко парит и снижаться не желает. Не желает или не может? Я бы сказала, что земля под ногами Бальмонта всегда приподнята, т. е.: что ходит он уже по первому низкому небу земли.
Когда Бальмонт в комнате, в комнате — страх.
Сейчас подтвержу.
Я в жизни, как родилась, никого не боялась.
Боялась я в жизни только двух человек: Князя Сергея Михайловича Волконского (ему и о нем — мои стихи Ученик — в Ремесле) — и Бальмонта.
Боялась, боюсь — и счастлива, что боюсь.
Что значит — боюсь — в таком свободном человеке, как я?
Боюсь, значит — боюсь не угодить, задеть, потерять в глазах — высшего. Но что между Кн. Волконским и Бальмонтом — общего? Ничего. Мой страх. Мой страх, который есть — восторг.
Никогда не забуду такого случая.
1919 г. Москва. Зима. Я, как каждый день, зашла к Бальмонтам. Бальмонт от холода лежит в постели, на плечах — клетчатый плед.
Бальмонт: — Ты, наверное, хочешь курить?
Я: — Н-не очень… (Сама — изнываю).
— Н
Сижу и сосредоточенно дую, ничего не выдувая.
Бальмонт, радостно: — Приятно?
Я, не менее радостно: — М-м-м…
— Когда ты вошла, у тебя было такое лицо — такое, Марина, тоскующее, что я сразу понял, что ты давно не курила. Помню, однажды, на Тихом Океане…
Рассказ. — Я, не вытянув ничего, неослабно тяну, в смертном страхе, что Бальмонт, наконец, заметит, что курение — призрачное: тень воина курит тень трубки, набитой тенью табачного листа, и т. д. — как в индейском загробном мире.
— Ну, теперь покурила. Дай мне трубку.
Даю.
Бальмонт, обнаруживая целостность табака: — Но — ты ничего не выкурила?
Я: — Н-нет… все-таки… немножечко…
Бальмонт: — Но зелье, не загоревшись, погасло?.. (Исследует.) Я ее слишком плотно набил, я ее просто — забил! Марина, от любви к тебе, я так много вложил в нее… что она не могла куриться! Трубка была набита — любовью! Бедная Марина! Почему же ты мне ничего не сказала
— Потому что я тебя боюсь!
— Ты меня боишься? Элэна, Марина говорит, что меня — боится. И это мне почему-то — очень приятно. Марина, мне — лестно: такая амазонка — а вот
(Не тебя боялась, дорогой, а хоть на секунду омрачить тебя. Ибо трубка была набита — любовью).
Бальмонт мне всегда отдавал последнее. Не мне — всем. Последнюю трубку, последнюю корку, последнюю щепку.
Ты — раскаиваешься?
— Я. — Иду по Волхонке и слышу зов, женский зов. Смотрю — в экипаже — нарядная, красивая, все такая же молодая — Элэна, ты помнишь ту прелестную шведку, с которой мы провели целый блаженный вечер на пароходе?