Читать «Рождественская оратория» онлайн - страница 22
Ёран Тунстрём
— Запомни, Сиднер, не позволяй никому морочить тебе голову; ни за деньги, ни за что другое не разрешай никому даже заглянуть сюда. Мы тут опасным делом занимаемся.
— Да, папа.
— Кто-нибудь уже пробовал?
— Да, дяденька один как-то посулил мне деньги, большущую монету. Показал ее мне в окошко и в дверь ломился, заметил, что ты ушел и оставил меня одного. Я такой монеты никогда не видал, большая, блестящая, как солнце, аж смотреть больно, но я отвернулся.
— Какого она была размера?
Сиднер показал на пальцах.
— Такого размера бывают только медали для призовых лошадей. Они мало что стоят. — Большими ножницами Арон отрезал кусок станиолевой ленты. — Сущее безобразие с этой выпивкой.
— Но все говорят, что без выпивки дела не делаются.
— Так и дела, видать, такое же безобразие.
А дни идут. Музыки меж ними нет. И оба отчаянно по ней тоскуют.
— Пожалуй, пора тебе, Сиднер, сходить к Берил за Евой-Лисой.
— Да, папа. Боюсь, не заразилась ли она корью. Нынче утром я заметил у нее много красных пятнышек.
— Тогда придется тебе посидеть дома, присмотреть за нею.
Ползучие слова между ними. Всю зиму эти слова ощупью пробиваются к преграде, что внутри каждого из них. Снова и снова пробуют добраться до улыбки, до внезапного всплеска крыльев, взлета прямо ввысь. Но ничего не выходит. Оба поглощены могучими образами. К примеру, глядя на свои руки, неуклюжие руки, которые Сульвейг однажды положила на клавиши пианино, Арон вспоминает:
«Вот, Арон, это гамма, пам-пам-пам!» Пальцы двигаются по черно-белой дорожке, неловко цепляют сразу по две клавиши.
«Не получается».
«Получится, Арон, вот так, хорошо».
«Да ведь негоже крестьянину вроде меня…»
«Там-там-там».
Весна и осень.
«А теперь менуэт, он нетрудный, послушай, как красиво!» Лето и зима. И пианино, эта чуть ли не враждебная штуковина, покоряется, в один прекрасный день он может сказать: наше пианино. Как он смаковал эти слова, когда шел на скотный двор и чистил стойла: может, переставим наше пианино в большую комнату? Его руки. Ее руки. Вспыхни, звездочка моя, чтоб увидел я тебя.
«Сиднер, подпевай!»
И однажды Арон произносит это вслух, проявляет инициативу, хочет музыки, высказывает желание.
«Как алмаз во тьме ночной, ярко светит образ твой… Ева-Лиса, ты тоже пой: как алмаз во тьме ночной…»
«Слышишь, что умеют твои руки, Арон».