Читать «Рождественская оратория» онлайн - страница 18
Ёран Тунстрём
На уроке, раздавая сочинения, магистр Стольберг испытывал замешательство.
— Сиднер, — сказал он, после того как охарактеризовал жалкие письменные труды остальных, — Сиднер, ты…
Сиднер вскочил за партой, замер, глядя прямо сквозь учителя, ни один мускул у него на лице не дрогнул.
— Ты написал немножко странноватое сочинение. Язык у тебя превосходный, но разве это воспоминание о Рождестве? Ты ведь не присутствовал при этом, верно?
— А разве сказано, что нужно присутствовать?
Магистр Стольберг сглотнул.
— Да, тут ты, конечно, прав. Но присутствие подразумевается как бы само собой.
А почему, собственно? — подумал он. Мальчик прав.
— Вдобавок здесь встречаются непривычные слова, например
— Это особый сорт сластей, учитель.
— Почему же ты так прямо и не написал?
— Я подумал, что будет не очень-то хорошо, если написать: «Он забыл купить особый сорт сластей». Candies — сласти из Америки.
— Бах, помнится мне, жил в Германии. Не стоит оригинальничать, Сиднер.
— Простите, учитель. — Глаза у Сиднера наполнились слезами. — Я ничего такого не имел в виду, учитель.
— Садись, мальчик. Я все понимаю.
Следующая тема, через несколько месяцев, была — «Чему можно научиться в лесу и в поле».
«Гуляя в лесу и в поле, можно научиться многому. В одной книге, которую я как-то раз после обеда читал возле торфяника Громюрен, неподалеку от того места, где жил до прошлого года, я вычитал, что Иоганн Себастьян Бах родился в 1689 году в немецком городе Эйзенахе и что женат он был дважды, так как первая его жена умерла от тяжелой простуды. У него было много детей…»
— Сиднер!
Сиднер уже встал. Одноклассники глядят на него. Класс всегда умолкает, когда Сиднер встает. В комнате пахнет влажной шерстью и печкой, за окном висит густой туман, кашель и сопенье стихают. Стольберг колеблется, смотрит в тетрадь, исписанную угловатым, размашистым почерком, без орфографических ошибок, с правильными переносами, все запятые и те на своих местах. Лишь немного погодя он решается восстановить свой учительский авторитет и в следующую же секунду осознает, что лучше было бы промолчать.
— Сиднер, ты неправильно понял задание. Речь шла совсем о другом.
— Но, учитель… Я же узнал все это в лесу и в поле.
— Можешь сесть!
— Вы сердитесь?
Стольберг качает головой.
Мальчик вновь скользит прочь, по волнам своей отрешенности. Во всяком случае, вид у него именно такой. Однако ж уличить его в лени, в невнимательности учителю не удавалось никогда.