Читать «Об антологии Алана Беннетта» онлайн - страница 7

…Можно попробовать летом Поехать к морю, где волны В берег шершавый бьют… Но все так быстро при этом Меняется, что невольно Ждешь подвоха и тут. Кажется, эту бурность Тоже захватят быстро В рамки бетона — чтоб Всюду была культурность; Разве что для туризма Оставят пару трущоб. Так и исчезнет, сгинув, Англия сельских пейзажей, Речек и птичьих рулад; Она останется в книгах И на картинах; нам же Достанутся пыль и асфальт…

Стихи об уходящей Англии предсказуемо включены в антологию. Не менее предсказуемый выбор Беннетта — шокирующее своей грубой лексикой стихотворение, начинающееся словами «They fucked you up your mum and dad»:

Они затрахали тебя, Твои папаша и мамаша, — Конечно, горячо любя, Но в голове от слов их каша. Но их затрахали самих Их воспитавшие тупицы, Толпа то вежливых, то злых, Готовых в горло вам вцепиться. Так зло по эстафете рук Передается, как бацилла. Прерви, прерви порочный круг, И от детишек — Бог помилуй!

Алан Беннетт замечает здесь перекличку с «Эпитафией пессимисту» Томаса Гарди:

Я дожил до главы седой, Не зная женщин. Боже, Уж лучше бы родитель мой Вовек не знал их тоже.

Впрочем, отнюдь не все стихи у Ларкина — беспощадно трезвые или уныло элегические. Лучшие его стихи те, в которых все описательное, риторическое или элегическое внезапно — как по щелчку — освещается новым смыслом, каким-то новым трансцендентным светом, как будто декорации взлетают вверх и обнажается лазурное безграничное небо, безмятежно сияющее надо всем, единственно реальное из всего, что было и есть, — невозможное, уносящее из мира сияние.

Речь идет о внезапных озарениях, сходных с эпифаниями Джойса и «вехами времени» Вордсворта. Но говорить об этом подробней — значит, затрагивать тему романтического в Ларкине, для которой у нас нет достаточных оснований, — подборка Беннетта, повторюсь, составлена по преимуществу из «доступных» и отрезвляющих стихотворений. «Романтичны» разве что концовка «Могилы Арунделов» про то, что «нас переживет одна любовь» — да в стихотворении «Утренняя серенада» («Aubade»), наполненном почти невыносимым страхом смерти, медленно светающее окно и последние слова: «Пора. Работа ждет. И почтальоны / Спешат, как доктора, из дома в дом».

И, наконец, сразу после страшной «Серенады» идут ларкиновские «Деревья»: Беннетт хочет закончить на более или менее оптимистической ноте:

Деревья в мае шлют нам весть Флажками каждого листка; Но в вечном шелесте их есть Зеленая, как мир, тоска. Ужель дано им каждый год Рождаться вновь, а нам стареть? Увы, и дерево сгниет — Но стоит ли о том скорбеть? Они ведут внутри ствола Свой тихий счет — к черте черта. А вслух гласят: «Весна пришла. Начните с нового листа».