Читать «Грэм Грин. Главы из биографии» онлайн - страница 4

Больше же всего любил дом, семью, жену — особенно. Чарльз Генри Грин и Мэрион Реймонд Грин были счастливы в браке, на свадебной фотографии смотрелись отлично — на то она, впрочем, и свадебная. Он — молодой, щеголеватый, в смокинге и синем жилете, с ухоженными усами и с веселой, безмятежной улыбкой покладистого парня — это потом, когда станет директором школы, характер испортится. Она — миловидная, высокая, статная, с осиной талией. «Думаю, родители были очень любящей парой. Их брак выстоял под напором шестерых детей и немалых невзгод», — вспоминал четвертый по счету ребенок в семье и герой этой книги. Особых невзгод у Гринов не наблюдалось, да и не предвиделось, но шестеро детей, писатель прав, для любой семьи — испытание не из легких. «Моя бесценная радость и прелесть, — писал любимой жене из Египта любящий муж, — у меня болит душа, так хочется видеть тебя, мое счастье. Как же мне тебя не хватает… Там, где тебя нет, — пустыня». Последняя фраза — с учетом того, что написана она в пустыне, — особенно трогательна. И этим любовным излияниям, несмотря на некоторую избыточность, можно верить.

Не влюбиться в дальнюю родственницу Стивенсона Мэрион Реймонд и в самом деле было трудно — сплошные достоинства. Вдобавок к привлекательной, располагающей к себе внешности еще и примерная протестантка (другую Чарльз Генри в жены бы не взял), сильная личность, образцово воспитана, рациональна, практична, не словоохотлива, очень сдержанна — терпеть не могла, как и ее знаменитый сын, объятий и поцелуев. Когда волновалась, никогда не плакала, не повышала голос — прикроет рукой дрожащие губы, отвернется, и все. По-настоящему любила только мужа (залог счастливого брака), детям же уделяла внимание строго по расписанию. Няня, как это было тогда принято, приводила их к матери всего на час, с шести до семи вечера. Сама же мать шестерых детей, как пишет в первой части своей автобиографии Грин, «изредка наведывалась в детскую с официальным визитом». И добавляет уже без тени улыбки: «Мать связана в моей памяти с сознанием того, что она редко бывает рядом». А если и бывала — добавим от себя, — то больше следила за порядком, чем за Грэмом.

Чарльз Генри не мог уделить детям даже этот час — целыми днями, до позднего вечера, пропадал в школе в неравной борьбе с «аморалкой». «Для нас, детей, отец был скорее директором, чем отцом, и еще более далек от нас, чем мать», — вспоминал Грэм Грин. И во взрослой жизни Грин был с матерью близок, постоянно с ней переписывался, хотя не раз повторял, что так и не получил от нее «глубоко прочувствованной» («deep-breasted») материнской защиты, к которой так стремился Фрэнсис Эндрюс, герой его первого напечатанного романа «Человек внутри». От отца же с возрастом отдалился, редко ему писал. Когда же отец, страдавший в старости диабетом, в 1943 году умер, получил из дома (он тогда служил в британской разведке в Сьерра-Леоне) две телеграммы «в обратном порядке»: в первой сообщалось о смерти Чарльза Генри, во второй — что он тяжело болен. Ситуацию с перепутанными телеграммами Грин, к слову сказать, опишет спустя много лет в «Сути дела»: из первой телеграммы от жены майор Скоби узнает о смерти дочери, из второй — что она серьезно больна. Да и в детстве, если отец чем сыну и запомнился, то, пожалуй, лишь тем, как он умеет, прижимая ладонь к губам, квакать по-лягушачьи или дает сыну поиграть крышкой своих золотых часов. А еще тем, что постоянно выслушивал его наставления и однажды заработал пощечину. За то, что сбежал с уроков и спрятался дома в детской — благо, бежать было недалеко: дом директора находился при школе.