Читать «Открыть ящик Скиннера» онлайн - страница 174

— Сколько разрезов вы собираетесь сделать? — спрашивает Чарли.

— Два, — отвечает хирург.

— Нет, — говорит Чарли.

— Я не могу сделать всего один, — возражает хирург. — В этом случае не удастся избавить вас от болезненных симптомов.

— Я это знаю, — говорит Чарли. — Я хочу избавиться от симптомов. Я не хочу, чтобы был сделан один разрез, и не хочу, чтобы их было два. Я хочу, чтобы вы сделали по меньшей мере три.

Хотя современные врачи подчеркивают различия между цингулотомией и лоботомией, на самом деле эти два метода имеют значительное сходство. Ни лоботомия, ни цингулотомия не предполагают удаления явно больных тканей; в обоих случаях рассекается здоровое розовато-серое и белое вещество мозга, переворачивая клятву Гиппократа — «не вредить» — с ног на голову. Конечно, бывают случаи, когда причинение вреда ведет к здоровью, примером чего служат химиотерапия и пластическая хирургия: у пациента отрезается нос, но благодаря этой кровавой процедуре новый нос избавляет человека от мучительной неуверенности в себе.

Впрочем, в процедуре лоботомии и цингулотомии имеются и важные различия. При лоботомии хирург рассекает волокна, соединяющие лобные доли с таламусом; при цингулотомии — нервные пути от лобных долей к поясной извилине, которая, как предполагается, ответственна за тревожность. Когда этот нервный пучок оказывается перерезан, тревожные мысли, навязчивые идеи не могут пройти. Телефонная линия не в порядке.

Сьюзен Коркин, глава департамента психологии Массачусетского технологического института, провела самое длительное в США лонгитюдное изучение пациентов, перенесших цингулотомию; она нашла, что эта операция не отразилась на нормальных эмоциональных реакциях, но уменьшила патологические симптомы. Цингулотомия, обязанная своим рождением, конечно, Монишу, вернула здоровье десяткам безнадежных больных. В отличие от ранних операций цингулотомия ни разу не приводила к смерти, и ни одно лезвие не было потеряно в мозгу.

В операционной голову Чарли помещают в стальной нимб, чтобы обеспечить абсолютную неподвижность во время сверления отверстий. Современнейшая аппаратура передаст на экран излучаемые мозгом Чарли волны. Врач сверлит отверстия над висками Чарли. Потом — разрез вбок, оставляющий за собой белую линию. Эта линия ведет к здоровью, но для Чарли она больше похожа на знак минуса, на монограмму, выжженную в мозгу. Делается еще один разрез. Глаза Чарли широко раскрыты. Хирург смещает электрод, и губы Чарли начинают дергаться, а левая рука подпрыгивает.

— Вы можете моргнуть? Можете ли отсчитать от семи обратно? Я уже заканчиваю. Можете вы назвать свое имя? — говорит хирург.

— Не могу, — говорит привязанный к столу Чарли; голос его звучит хрипло и неотчетливо.

— Вы не знаете, как вас зовут? — спрашивает хирург.

— Не могу… Чарли… Вы знаете, у меня онемел язык.

В 1997 году журнал «Обсервер» опубликовал статью «Лоботомия возвращается». Хотя автор статьи явно воспринял это как тревожную тенденцию, может быть, в некоторых случаях такое развитие событий следовало бы приветствовать. На самом деле возможно, что Мониш был прав, что темное отклонение — это не психохирургия, а психофармакология. Нам не удалось создать лекарство, которое действовало бы с той же специфичностью, что и современная психохирургия. Ни одно лекарство не способно воздействовать только на миллиметровую мишень в поясной извилине; действие лекарства подобно разлитию нефти, и выкинутые на берег гладкие черные птицы — это бессонница и потливость.