Читать «1917. Февраль – для элиты, Октябрь – для народа!» онлайн - страница 38
Сергей Тарасович Кремлев
КОГДА в январе 1917 года президент ещё «нейтральных» США Вильсон усилил пацифистскую риторику в своих выступлениях, Ленин – ещё из Швейцарии – сразу же откликнулся на это статьёй «Поворот в мировой политике», опубликованной в № 58 газеты «Социал-Демократ» за 31 января 1917 года.
Ленин писал там:
«На улице пацифистов нечто вроде праздника. Ликуют добродетельные буржуа нейтральных стран: „мы достаточно нагрели руки на военных прибылях и дороговизне; не довольно ли? Больше, пожалуй, всё равно прибыли уже не получишь, а народ может и не стерпеть до конца…“
Как же им не ликовать, когда „сам Вильсон“…»
Далее Ленин пояснял:
«Содрать при помощи
Точно предвосхищая будущую ситуацию в России, Ленин писал в той же статье и так:
«Возможно, что сепаратный мир Германии с Россией всё-таки
„Конечно, не расчёт“, – должен был ответить Вильгельм, если ему прямо или косвенно была сказана такая вещь…».
Царская Россия и впрямь могла из войны выпасть, разрушая планы США. И поэтому вскоре в Петрограде начались события, определённые позднее как Февральская революция. По сей день спорят (и сегодня даже горячее, чем раньше), чем был Февраль 1917 года – революцией или спецоперацией? А ведь ответ на этот вопрос очевиден, о чём уже говорилось. Со стороны правых заговорщиков, курируемых англичанами в интересах США, это была спецоперация, а со стороны народных масс России и начавших набирать силу и влияние в массах большевиков – революция!
Ещё находясь в Швейцарии, только-только ознакомившись с первыми телеграммами из Петрограда о Феврале, Ленин начал писать «Письма из далёка» – о них ещё будет сказано. И в первом же письме он, уже десять лет пребывавший вдали от России, сразу расставлял многие точки над «i» прозорливее, чем большинство тех, кто находился в гуще российских событий:
«Без революции 1905–1907 годов, без контрреволюции 1907–1914 годов невозможно было бы такое точное „самоопределение“ всех классов русского народа и народов, населяющих Россию, определение отношения этих классов друг к другу и к царской монархии, которое проявило себя в 8 дней февральско-мартовской революции. Эта восьмидневная революция была, если позволительно так метафорически выразиться, разыграна точно после десятка главных и второстепенных репетиций; „актёры“ знали друг друга, свои роли, свои места, свою обстановку вдоль и поперёк, насквозь, до всякого сколько-нибудь значительного оттенка политических направлений и приёмов действия…».