Читать «1917. Февраль – для элиты, Октябрь – для народа!» онлайн - страница 107

Ленин выступал не на первом, а лишь на втором и последнем заседании Съезда – оно началось в 9 часов вечера 26 октября (8 ноября) 1917 года. До этого на заседании ЦК был обсуждён вопрос о составе правительства – Совета Народных Комиссаров. Поскольку левые эсеры от переговоров по этой части тогда отказались, было решено составить правительство из одних большевиков.

На Съезде Ленин сделал доклады о мире и о земле, и Съезд принял по ним два первых декрета Советской власти – о мире и о земле. Заканчивая доклад о земле, Ленин сказал:

– Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлен социалистами-революционерами. Пусть так. Не всё ли равно, кем он составлен, но как демократическое правительство мы не можем обойти постановление народных низов… В духе ли нашей программы, в духе ли эсеровской программы, не в том суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твёрдую уверенность, что помещиков в деревне больше нет…

Что существенно для нас сегодня… Наказ-то крестьяне адресовали партии эсеров, которой село доверяло тогда больше, чем партии большевиков. Но правившая, по сути, после Февраля и до Октября партия эсеров так и не сделала крестьянский наказ государственным документом за восемь месяцев своей власти. А Ленин и большевики превратили наказ в декрет в первый же день после взятия власти!

Нечто подобное произошло и с Декретом о мире. В целом это был чисто ленинский документ в русле всей политики Ленина после возвращения в Россию. Но формула: «Мир без аннексий и контрибуций», использованная в декрете, была не чисто большевистской. В 1917 году в США существовало даже особое понятие – «Russian Formula of Peace» («Русская формула мира»), под которым понимались условия, предложенные постфевральской Россией в качестве исходных для мирных переговоров о прекращении Первой мировой войны. «Мир без аннексий и контрибуций на основе права наций на самоопределение» – это и была «русская формула мира».

В 1997 году в «Санкт-Петербурге» в издательстве «Дмитрий Буланин» под редакцией «академика» А.А. Фурсенко был выпущен в свет «Словарь американской истории с колониальных времён до Первой мировой войны», где относительно «Русской формулы мира» сообщалось: «Программа достижения справедливого мира выдвинута Петрогр. советом раб. и солд. депутатов в манифесте 14/27.03.17, принята в качестве офиц. позиции Врем. пр-ва после создания коалиц. кабинета во главе с А.Ф. Керенским в мае, позднее заимствована большевиками… Конкрет. программа мирн. урегулирования, принятая Центр. Исполкомом Советов России в канун большевист. переворота, во многом предвосхитила условия, сформулир. в „Четырнадцати пунктах“ Вильсона».

Формально здесь почти всё верно: формула была не «заимствована» Лениным, но действительно использовалась и небольшевистской частью постфевральских политиков. Не демонстрируя – хотя бы на словах – приверженности идее скорого прекращения войны, ни эсеро-меньшевистский «Петрогр. совет раб. и солд. депутатов», ни «коалиц. кабинет во главе с А. Ф. Керенским» долго у власти не удержались бы (хотя они и так не удержались). Однако ни одна из «ветвей» постфевральского двоевластия за полгода не решилась принять в качестве закона принципы ленинского Декрета о мире, с которого началась деятельность Советского правительства в первый же день его существования.