Читать «Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII» онлайн - страница 92

В. Черный В раздумье

На доблестного воеводу король посмотрел как на мятежника, не пожелавшего покориться законной власти. Его стали допрашивать о соумышленниках, но он никого не выдал. Спросили между прочим, что он стал бы делать, если бы отсиделся в Смоленске.

— Я всем сердцем служил бы королевичу, — отвечал Шейн, — а если бы король не дал своего сына на царство, то я подчинился бы тому, кто стал бы царем в Москве, так как земля без государя быть не может!

Шейна даже подвергли пыткам — хотели дознаться у него, не скрыты ли где в Смоленске сокровища…

Вся Польша ликовала, когда разнеслась весть о падении Смоленска. По всем костелам совершались благодарственные молебствия; повсюду шли празднества и народные увеселения. Короля везде встречали с великим торжеством, словно знаменитого победителя. В Варшаве ему был устроен 29 октября торжественный въезд. В церемонии участвовал и гетман Жолкевский. Он ехал в богато убранной открытой коляске; следом за ним везли в королевской карете важнейшего пленника — Василия Ивановича Шуйского с двумя братьями. Все были в своих торжественных одеждах. За ними везли Шейна с главными его сподвижниками, наконец митрополита Филарета, князя Голицына и других посольских людей. Пленных провезли через краковское предместье в королевский замок. Здесь король, сидя на троне с королевой, принимал их. Впереди стоял Василий Иванович с братьями. Жолкевский сказал высокопарную речь. Распространившись сначала о прежнем могуществе и величии Василия Ивановича, о важном значении его братьев, он сказал в заключение:

— …Ныне стоят они здесь жалкими пленниками, всего лишенные, обнищалые, поверженные к стопам вашего величества, и, падая на землю, молят о пощаде и милосердии.

При этом Василий Иванович низко склонился перед королем, коснувшись рукой земли, а братья его поклонились до земли.

Все сановники, наполнявшие палату, глядели с любопытством на тщедушного старичка с сухощавым лицом, с небольшой бородой и больными красноватыми глазами, глядевшего с равнодушной покорностью своей участи. Каких только превратностей судьбы не испытал он! Голова его лежала на плахе, носила потом царский венец, а теперь покорно склонялась перед злейшим врагом русского народа. Взоры всех смотревших на Василия были полны участия и сострадания; только глаза одного лица горели непримиримой ненавистью к нему — глаза Юрия Мнишека.