Читать «Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII» онлайн - страница 188

Татарин

Но любителей вольного степного житья было много, и они шли все дальше на юг и восток, уходя от власти и помещиков и старост или воевод. Эти поселенцы, занимаясь земледелием, рыболовством, охотой, беспрерывно сталкивались с татарами; оружия нельзя было из рук выпускать. Постоянная тревога и опасность придали особый склад этому военно-промышленному люду. Многие из военных обычаев пришлось им заимствовать от своих постоянных врагов — татар; усвоили себе они и название от них.

Крымские татары делились, кроме князей (то есть знатнейших), на уланов, поземельных собственников, составлявших высший военный класс, и казаков, низших воинов, которые владели только домами, занимались разъездами и набегами на пограничные государства и составляли как бы пограничную стражу. Такое же военное значение, как татарские казаки, имели и южнорусские. (В Московской Руси, как известно, казаками называли не только вольных воинов и пограничных стражников, но и вообще свободных рабочих, гулящих людей.)

Польско-литовское правительство издавна старалось воспользоваться силами украинских казаков, признавало за ними право мелкого землевладельчества; за это они обязывались держать полевую стражу в степи. Общины казаков пользуются правом самоуправления и самосуда. Подчинить и прибрать к рукам степных поселенцев — казаков — было мудрено. Степь служила приютом для беглых крестьян и для всех, кому трудно жилось в обществе. Бежали сюда из пограничных городов жители, которым тяжело становилось, так как они должны были, кроме разных повинностей, нести также и военную службу, всегда быть готовыми отражать врагов.

Степь манила к себе народ не только своим широким раздольем, но и роскошной природой. И в наше время южно-русская степная полоса славится богатой растительностью, а в старину степь, орошаемая множеством ручьев и мелких речек, от которых остались теперь только их ложбины, или «балки», была куда богаче. До сих пор еще «диды», дожившие до глубокой старости, с печалью вспоминают о стародавнем степном приволье и богатстве. Травы, по рассказам «дидов», бывали такие, что на пастбище лошадей не видно было, от волов только рога мелькали поверх травы; дети легко могли заблудиться в траве. Тучная почва давала такие урожаи, что с одного мешка посеянного зерна собирали тридцать — сорок. По балкам да у речек раскидывались вековечные леса. Дикие груши давали такое обилие плодов, что хоть граблями их греби, когда нападают на землю. Всякой птицы да зверя разного в степи да в лесах водилась пропасть. Меду от диких пчел не обобраться было. Реки и речки кишели рыбой. И обилие, и раздолье, и свобода! Как было не стремиться толпам поселенцев в эту степь? А тут еще и воля — селись где любо, паши земли сколько хочешь, держи скота всякого сколько душе угодно.