Читать «Семейная тайна (сборник)» онлайн - страница 31

– Удивительно, Алеша, я никогда не думала, что в тебе вдруг проснутся отцовские чувства по отношению к чужому мальчику. Мне казалось, ты успехи и неудачи своих собственных детей всегда воспринимал гораздо спокойнее.

– Лида, не мели чепухи! – обрывал отец. – Никто из моих, к сожалению, мое дело не продолжит, а Андрей – толковый парень, на него я могу рассчитывать в будущем.

– А Максюша? – ревниво спрашивала мать.

– Кто? Да ты посмотри на него! – рявкал отец. – Твой Максюша из двоек не вылезает, в прошлом месяце опять в детскую комнату милиции вызывали. Ты такого будущего желаешь нашей медицине? Я – нет!

– Вот и взялся бы за него, – моргала мать, – поговорил бы, посоветовал. Может, подсказал бы что-нибудь по-отцовски. Чем на этого время тратить…

– Ты – мать! Воспитывать – твое дело! – обрывал отец. – А со своими делами я сам разберусь.

Быть безответно влюбленной в Андрея Новикова оказалось тяжело. Выбросить его из головы не представлялось возможным. Он появлялся то там, то здесь, то в разговорах отца, то встречался Саше в санатории – он подрабатывал медбратом, – то заходил за чем-нибудь к ним домой. Он быстро избавился от своей забавной провинциальности и стал почти неотличим от коренного москвича, только говор, чуть более мягкий, певучий, еще иногда выдавал его.

Андрей пользовался успехом у девушек, и Саша знала это. Отец несколько раз упоминал в разговорах – «Андрей и его подруга». Да и сама Саша однажды встретила его на Арбате с какой-то лахудрой с малиновыми губами.

Арбат! Кто вообще туда гулять ходит?

Одни неформалы и гости столицы.

Все эти подруги Андрея, девицы, поклонницы наполняли Сашу изнутри черным, едким, словно в груди у нее что-то дымило, отчего щипало в горле и слезились глаза.

Ревность к несбывшемуся – к тому, чего никогда не будет.

Наступили девяностые, и у отца начались проблемы на работе. Какой-то новоявленный «хозяин жизни» присмотрел лакомый кусок земли: чистое место, река, сосны, и от центра Москвы недалеко, самое место для элитного загородного клуба! – сунул кому-то взятку, и отцовский санаторий собрались закрывать.

Алексей Михайлович тогда резко похудел, не спал, стал еще раздражительнее, чем обычно. Он обивал пороги в Минздраве, писал какие-то прошения, обращался даже в правительство.

Мать глотала корвалол и прижимала к глазам вышитый носовой платок:

– Алеша, тебя же убьют!

Время было такое, что убить и в самом деле могли. Нет человека – нет проблемы, и за санаторий никто не вступится.

Но Воронцов в очередной раз проявил железную волю и способность добиваться того, чего хочет.

Санаторий удалось отстоять.

К счастью, потенциального основателя загородного клуба вскоре объявили в международный розыск, и он вынужден был пуститься в бега. Через несколько лет его подстрелили, кажется, где-то в Греции. А санаторий оставили в покое – даже, наоборот, выделили крупную государственную дотацию.

Алексей Михайлович на радостях устроил в санатории праздник. Приглашены были музыканты, вечером ожидался фейерверк. Больные, из тех, кто способен был передвигаться самостоятельно, стекались в украшенный зал в административном корпусе. Ограниченных в подвижности младший медперсонал привозил на каталках. По всему парку развесили бумажные фонарики, гирлянды, композиции из живых цветов…