Читать «Моя жизнь с Гертрудой Стайн» онлайн - страница 56

Мы приступили к распределению одежды среди эльзасцев, возвращающихся из Германии в родные дома, откуда они были переселены немцами во время войны. Нам выделили большое здание гимназии, где мы распаковали ящики и распределяли одежду. Гертруда бегло, хотя и неправильно изъяснялась по-немецки, но эльзасцы ее понимали. Я пыталась оживить правильный немецкий язык, которому училась, и услышала как эльзаска, ожидавшая своей очереди, сказала стоящей рядом женщине: «Она пруссачка». Гертруда была в восторге.

Среди людей, пришедших с нами познакомиться, была мисс Шиммель, молодая, хотя и весьма старомодная эльзаска. Гертруда срифмовала Himmel Himmel here comes Schimmel. Она всегда прерывала нас, но была очень доброй и очень услужливой. Ее брат удрал из Эльзаса и присоединился к французской армии.

Однажды на дороге из двигателя послышался необычный звук. Гертруда вышла взглянуть, в чем дело. В этот момент мимо проходили два американских солдата и спросили, могут ли они помочь. Гертруда сказала: «Да, я не думаю, что это серьезно, но небольшой звук есть». Они опустились на колени, и не успели мы опомниться, как они сняли двигатель, осмотрели, почистили детали и поставили его на место. Им потребовалось столь мало времени, что мы с Гертрудой изумились.

Весной, возвращаясь в Париж, мы заехали повидаться с Милдред Олдрич. Милдред приятно удивилась, увидев нас. Мы обменялись увиденным и услышанным за время войны. Служанка Милдред призналась нам по секрету, что во время войны мисс Олдрич отдала все деньги, заработанные ее бестселлером «Вершина на Марне». Она отдала их жителям Хилтопа, благодаря которой, по ее словам, их заработала — раненым маленького госпиталя и семьям, чьи мужчины были ранены или убиты.

На следующий день после ленча мы были в Париже. Город, как и мы, был печальнее, чем до нашего отъезда.

7

Машина Гертруды превратилась, по выражению Жако, во второсортный катафалк, и он посоветовал Гертруде немедленно приобрести новый двухместный Форд. Мы отправились на завод Форда и заказали такой. Спустя короткое время нас уведомили, что автомобиль прибыл. Гертруда с гордостью управляла им. Мы восседали очень высоко. Как и до войны, автомобилям, за исключением частных, не разрешалось ездить в Булонском лесу.

Однажды примерно в это же время мы попали в пробку на бульваре Сен-Жермен около церкви Сен-Жермен де Пре. Я увидела, как Гертруда очень вежливо отвешивает поклон какому-то человеку, снявшему шляпу и поклонившемуся ей. У меня не было времени разглядеть его лицо. Я обратилась к ней: «Кто это был?». «Лео». Она не слышала о нем и не получала от него ничего в течение всех военных лет. Я сказала: «Не может быть!». «Да, это был Лео». Вернувшись домой, Гертруда набросала портрет «Как она поклонилась своему брату». Лео еще сохранил свою величественную походку, не историческую, скорее мифологическую.

У меня не было служанки, но была femme de ménage, довольно странная, не больно приветливая, хороший работник, со слегка деформированной фигурой. К моему удивлению, она спросила, может ли она работать как visitandine, и я естественно не возражала. Мне было скорее любопытно, особой надежды я не питала. Она приступила к приготовлению теста. Я не вмешивалась, хотя мне казалось, что она делает это не совсем правильно. Затем она сказала: «Когда у меня не получается готовка, я молюсь, прошу деву Марию помочь мне. И я знаю, как сделать правильно густой майонез». Я подумала, что когда она прерывается, чтобы помолиться, стряпня остается без надзора и тогда молитва уж точно требуется.