Читать «Женщина: взгляд изнутри» онлайн - страница 85
Светлана Нарватова
— Я не предлагаю прямо сейчас бежать. Паспорт ей нужен на пару часов. Чтобы подать документы.
— Куда?
— В паспортно-визовую службу.
— Ты же сам говоришь, что для паспорта нужны документы, которых у нее нет.
— Для российского — да. А для ЗАГРАНПАСПОРТА главное — чтобы были фотки и паспорт российский. Процедура абсолютно легальная. А перед тем, как твоя Олеся его получит, мы ей сделаем справку об утере того, который останется у ее мужа. И оп-па! У девушки есть ее личный докУмент. Кстати, желательно в тот же день подать заявление об утере пенсионного и ИНН-а. Иначе она потом не сможет устроиться на работу.
— Но это же еще целый месяц ждать!
— Как минимум. И у нее будет время еще раз все взвесить без лишних эмоций. Может, всю проблему гормонами надуло? Что, кстати, ваша психолог сказала?
— Сказала, что Олеся не врет. Или все правда, или она целиком и полностью верит в то, что говорит. Виктимность* у нее повышенная, но не зашкаливает. Сопротивляться способна. В личностном плане прогноз благоприятный. В сексуальном все гораздо хуже. Но не смертельно.
— Хоть в сексуальном-то плане ты ее спасать не собираешься?
— Нет, так далеко мой комплекс Мессии не заходит.
____________________
* Виктимность — совокупность личностных качеств, которые провоцируют в отношении человека агрессивные действия.
— Это радует.
— Знаешь, никак не могу тебя представить полицаем, — неожиданно перевела тему Лиза. — Тьфу ты, полицейским!
— А я полицейским и не был.
— Ну, ментом… В смысле, милиционером, — спешно поправилась Лиза.
— А чем это я так не похож на стража порядка?
— Не знаю… Ты такой образованный, ухоженный, красивый…
Женька самодовольно хмыкнул:
— А что, по-твоему, в милицию одни тупые уроды идут? — Нет, судя по Домогарову, не только.
— Домогаров, в смысле, Турецкий, вообще-то из прокуратуры.
— Нилов тоже ничего.
— Вот Нилов-Ларин — да, этот из нашей епархии. Я работал в угоро.
— Интересно?
Женька пожал плечами:
— Работа как работа.
— А почему тогда ушел?
Хороший вопрос. На самом деле, никто, кроме Тяжелкова, у него об этом не спрашивал. Отец и так все понимал. С Тимуром в отношении прошлого оба придерживались позиции «меньше знаешь — крепче спишь». А больше это никому интересно не было.
— Да там все скучно и банально.
— Ну тогда пойдем на диван, — и Ведьме тоже не интересно, разочарованно подумал Женька. — Я буду тебе волосы перебирать, а ты — рассказывать.
Кто ж от такого предложения откажется?
Женька с удовольствием вытянулся на диване, пристроив голову у Лизы на коленках. Ее нежные руки утонули в его волнистых волосах.
— Что ты знаешь об уголовном розыске? — начал Женька, пока окончательно не размяк под бережными касаниями.
— Ну, наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна…
— Угу. На второй как будто тоже не видна, и на третий тоже… Не знаю, насколько это касалось вас, девчонок, а у меня школа была самой гадкой порой в жизни. Невозможно было дойти до дома, чтобы по дороге тебя раза три не остановили и не спросили: «Пацан, ты кто по жизни?» Правильных ответа существовало три: «бродяга», «спортсмен» или «сам по себе». В мир воровской романтики меня никогда не тянуло, в «спортсмены» не пускала маман. Она поставила целью сотворить из меня второго Святослава Рихтера. Единственное, что меня в этой связи радовало — что не Поганини, потому что со скрипкой в руках мое «сам по себе» пришлось бы доказывать раз в десять чаще. Спасло меня то, что музыкалка все-таки закончилась, и отец, — до сих пор удивляюсь, как? — сумел доказать, что с фингалами у сына под глазами нужно бороться не жалобами директору школы, а путем помещения его в спортивную секцию. Там, на самбо, за два года из задохлика с музыкальными пальцами слепили вполне нормального парня. И когда встал вопрос о поступлении, я частично назло матери, частично — из возвышенных мечт о защите слабых и обездоленных, поступил в высшую школу милиции.