Читать «Красные меченосцы» онлайн - страница 34
Андрей Павлович Шманкевич
— Это что же за порода такая? — гремел он.
— Афен-пинчер, — сказал Вовка.
— «Обезьяний пинчер» по-русски, — перевёл Лёшка.
— Что, что? Обезьяна? Точно, обезьяна… Хо-хо-хо!..
Сразу собрался народ, к щенку потянулись десятки рук: кто хотел потянуть за ухо, кто дёрнуть за лапу; один пустил струйку дыма прямо в нос щенку, и тот отчаянно фыркнул и зачихал. Это ещё больше развеселило верзилу, державшего Афена за загривок.
— Что, не любишь, подлец? Хо-хо-хо!.. Стой, парень, а сколько ты за него хочешь? — спросил он.
— Два пятьдесят, — сказал Лёшка. — Берите— замечательный щенок.
— Дороговато для одной варежки! — опять захохотал верзила. — Была бы пара таких обезьян, взял бы… Как раз вышло бы две рукавички.
— Отдай! — закричал Вовка, подпрыгнул и повис на руке верзилы. — Отдай, говорю!..
Схватив щенка, он торопливо принялся засовывать его за отворот пальто.
— Ты чего? — зашипел ему в ухо Лёшка, — Может, он и на самом деле купит…
Но Вовка уже не слушал его. Он торопливо, нагнув голову, пробирался через толпу к выходу. Лёшка не поспел за ним и отстал. Выбравшись за ворота, Вовка вскочил в первый попавшийся трамвай и уехал, Только когда трамвай прошёл одну остановку, он немного пришёл в себя, бережно достал Афена и прижался щекой к его мягкой шёрстке.
— Мальчик, сколько стоит твоя собака? — вдруг спросила его девочка лет пяти.
— Тысячу рублей! — зло ответил ей Вовка.
— Папа, купи щенка за тысячу… — начала ныть девчонка.
Вовке показалось, что папа и на самом деле полез в карман за деньгами.
— Нет! Не продаётся! — крикнул он и бросился к выходу.
Вечером, когда в доме все уснули, Вовка взял Афена с его подстилки, положил рядом с собой под одеяло и прошептал ему на ухо где-то услышанную поговорку:
— «Хорошо, когда собака друг, но плохо, когда друг — собака»…
И трудно было понять, кому он это адресовал — Лёшке или самому себе.
Костя с Шестой Бастионной
Что сталось с тобой? Почему пропало у людей былое уважение к тебе? Разве не тебе, Костя, освобождали место рядом с собой большие и маленькие, как только ты появлялся с удочками на камнях у «Трёх святителей», на пристанях Корабельной или Северной стороны, на набережной у «Орла», на бетоне Артиллерийской бухты, у равелина? А разве не считали себя отмеченными судьбой те ребята, которых ты брал на свой ялик-плоскодонку, под названием «Аннушка»?..
Куда же всё это девалось? Неужели с приходом фашистов тебя подменили? Или ты продался немцам за те галеты-сигареты, которые ты выклянчиваешь у них или вымениваешь на копчёную рыбу? Ты смело разговариваешь с ними, смотришь им в глаза, смеёшься. Как ты бойко научился говорить по-ихнему!
В школе ты как будто и не любил немецкого, а тут прямо-таки переводчиком стал у немцев. Они только через тебя и разговаривают с рыбаками, когда посылают их ловить в море селёдку, ставриду, скумбрию на самодуры или сыпать снасти на камбалу и красную рыбу. Ты и здесь не упускаешь своего интереса- все видят: не успеют рыбаки вернуться с моря, как ты тащишь домой тяжёлую корзину с рыбкой. Рыбаки не добровольно выходят в море, не своей волей пошли в немецкую бригаду — их вызвали по повесткам. Уж не ты ли те повестки составлял?