Читать «Идеальные любовники» онлайн - страница 79

Он предложил проводить меня. На улице было темно, мелкие снежинки кололи лицо и забивались за воротник пальто. Мы, смеясь, забежали в какую-то подворотню и целовались, спрятавшись за выступом каменной стены. Я шерстяной варежкой стряхивала снег с его волос.

Потом поехали в общежитие, зашли в одну из комнат, где сидели все наши однокурсники. Кто-то играл на гитаре, кто-то пел, и все пили шампанское из липких пластиковых стаканчиков. Мы тоже выпили, и у меня защипало в носу от пузырьков и голова закружилась.

Он потянул меня куда-то, и я пошла за ним, опьяненная не столько дешевым кислым шампанским, сколько ощущением новой жизни, которая накрывала меня неумолимой снежной лавиной.

…Он был слегка пьян… Дыхание ровное, тихое, как у младенца. Где это видано, чтобы взрослый мальчик (Вадим был старше меня лет на шесть-семь) ночью походил на уснувшего ребенка? А вот он, Вадим, отличался потрясающей особенностью: спал так тихо, что казалось, я в комнате совсем одна. Хотелось дотронуться до его теплого тела, чтобы убедиться – он здесь, со мной.

Вадим был очень красив спящим, умиротворенный. Уверена, нам часто виделись одинаковые сны… Я смотрела на него, и щемящая нежность захлестывала меня: «Слушай, ты, спящий и ничего не понимающий человеческий индивид, я, оказывается, привыкла к тебе!»

Уже несколько ночей я провела здесь, в обшарпанной комнате вгиковской общаги, с энтузиазмом участвуя во всей ее коммунальной жизни: коллективной варке пельменей, удалых пьянках до рассвета, которые вполне могли закончиться дракой, вспыхнувшей из-за разногласий в толковании Станиславского, каких-то слухах, сплетнях, скоротечных романах, приездах родителей с обязательными домашними гостинцами. Все ютились в комнатах по двое и трое, Вадим же жил почему-то без соседей, не считая, правда, огромных жирных тараканов, с которыми все обитатели Бориса Галушкина давно свыклись. Уже несколько ночей я боролась с дремотой и наблюдала за ним. Ночью он становился понятным и беззащитным до слез. Когда он улыбался, сумрачные складки на лбу разглаживались, и лицо преображалось.

Конечно, на самом деле он оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. Но я-то уже стала настоящим мастером по части фантасмагорий.

– Я люблю тебя, – говорила я ему.

– Любви нет, есть страсть, – возражал он, иронично улыбаясь. – Нормальное желание обладать телом.

И пускался в пространные объяснения, что, когда страсть проходит, на горизонте возникают другие и следующие, круговорот тел в природе… Я, по его словам, всего лишь давала своей страсти заштампованное название «Я люблю тебя!». Я не спорила. Мне было интересно наблюдать за этим жестоким ребенком, любопытно было, куда заведет его цинизм.

Вадим мог часами рассуждать об искусстве, об истинном предназначении актера, о том, что гений несет ответственность только перед вечностью. Он говорил горячо, жестикулировал и иногда оглядывал себя в зеркале, запоминая, наверное, удачные жесты для будущих ролей.

Наш недолгий роман обошелся без ревности и фальши. Мы вместе пережили ту первую вгиковскую зиму, спрятались от метелей в пустой комнате общежития под тонким казенным одеялом.