Читать «Провинциальная Мадонна» онлайн - страница 107
Вера Александровна Колочкова
Надя вздохнула — ну, это уж вряд ли. Не выправится она, уж точно не выправится. И зачем Борис с этим днем рождения затеялся? Оно понятно, конечно, — повеселить ее хочет, растрясти маленько под гостевой шум, суету, музыку. Тогда, после ухода Сергея, вообще ни о чем не спросил, и она воспользовалась его подарком-молчанием, сразу в себя тоской провалилась. А он, выходит, решил таким способом вытащить ее оттуда. Господи, даже думать об этом дне рождения тоскливо… Одна и радость, что Ника с Мишенькой обещали приехать.
Они явились в разгар застолья — с цветами, с улыбками, с одинаково сияющими голубым цветом глазами. Такие похожие…
— Очень, очень рад… — душевно тряс обеими ладонями Мишенькину руку Борис. — Очень рад, что у Наденьки племянник нашелся… Она мне и раньше про вас рассказывала… Надо же, как в жизни все непросто складывается! Потерялись, а теперь нашлись…
Потом, уже на кухне, подошел, спросил тихо под шум льющейся из гостиной развеселой танцевальной мелодии:
— Наденька… А Миша — это сын Сергея, я правильно понял?
— Да, все правильно понял.
— Тогда, выходит… Ника и Миша…
— Да, они по отцу родные брат и сестра, Борь. Только тихо, пожалуйста. Нике об этом знать вовсе не обязательно. Для нее Мишенька — двоюродный.
Глянула на него внимательно, печально, провела рукой по плечу успокаивающе:
— Это мы с Сергеем так решили, что Нике лучше не знать. Она твоя дочь, Боренька. И все, и не будем больше об этом говорить, ладно? Никогда не будем…
Странное слово — «никогда». Объемное, как черная пропасть. Для кого-то означает надежду, жирную точку в неприятностях, а для кого-то — смертельную добровольную безнадегу. Невыносимую дневную тоску, тихие ночные слезы в подушку. Вроде и дремлешь, а проснешься вдруг — и подушка мокрая.
Вот и в ту ночь она вдруг проснулась от собственного то ли стона, то ли слезного всхлипа. Испуганно открыла глаза, приподняла голову от подушки, глянула на другую половину кровати — слава богу, Борис спит, ничего не слышит.
— Я не сплю, Наденька.
Он подтянулся руками, сел на подушках, включил ночник, старательно оправил на себе одеяло.
— Сядь, поговорим наконец.
— О чем? — вжалась лицом в подушку, чтобы не проскочили в голосе слезные сонные нотки.
— Сама знаешь. Все, Надюш, хватит, так больше продолжаться не может. Сил моих нет на тебя смотреть.
— Я не понимаю…
— Да все ты понимаешь, милая. Ты вот что… Ты уходи прямо сейчас, Надя. Нечего мучиться, тянуть кота за хвост.
Она короткими всхлипами втянула в себя воздух, медленно повернула к нему голову:
— Боря… Боренька, что ты говоришь? Гонишь меня, Боря?
— Нет. Не гоню. Я отпускаю, Надя. Согласись, это не одно и то же.
— Но… Но я не хочу…
— Не обманывай. Ни себя, ни меня. Ты же его любишь, я видел. Так сильно любишь, что изо всех сил за спасительный долг цепляешься. Только супружеские долги еще никого от любви не спасали. Такой любовью гордиться надо, а не в ночную подушку ее выплакивать. И он тебя любит, я видел.