Читать «Истины на камне» онлайн - страница 10
Геннадий Емельянов
— Шок, — определил биологический анализатор. — Типичный шок. Потрясение, Ло.
Он был, наверно, прав, но я опять и опять бежал в душевую и подставлял голову под благодатную воду родной Земли. Я мылся почти сутки и едва не протер кожу до дыр. Ничего не помогало.
2
Обшивка танкетки была вся в размытых пятнах, и опять вспомнился мне пронзительный и ни с чем не сравнимый запах, будь он неладен! Но надо заставить себя ни о чем постороннем не думать. Сосредоточим внимание на чем-нибудь другом. Снова я услышал холодящий душу стон и осенился догадкой: так плачет песок. Как живой плачет — неутешно.
Начинался рассвет.
Джунгли молчали. Рассвет здесь, кажется, никого не удивляет, и встречают его скромно, не то что у нас, на моей Земле. У нас поутру поют птицы. И солнце у нас другое — большое и великодушное.
Я постоял возле танкетки.
Справа были джунгли, слева — речка, она шумела на камнях и поблескивала. Впереди начинались холмы, за холмами ждали меня чудеса — там были люди. Может быть, такие же, как я, может, немного другие. Но мы поймем друг друга обязательно и всенепременно!
Я подумал, не впервые, между прочим: «Почему здесь нет дождей?» Только подумал и увидел на обзорном стекле скафандра мелкие капли, увидел, что даль замутнена. Дождь сеялся скупо и устало. Так падает на Земле грибной дождик, но дома у нас он приносит совсем другое настроение. — Представилось вдруг, как заблудшая тучка, лужица на фоне пронзительной синевы, мимоходом и лукаво брызнет водичкой и убежит, а сосновый бор остается умытый и весь в иглах света. И запахи-то, запахи! Земляникой пахнет, мхом, истомной прелью. И капли дождя, отражая вселенную, падают, громко ударяясь о лопухи.
Благословенная Земля моя, как ты далека и желанна!
Да пребудет с тобой покой.
— Я поехал, Голова.
— Доброго пути, Ло.
Ехал я два часа по холмам, поросшим невысокой скудной травой синего цвета. Трава росла не сплошь, а пятнами и была жесткой, будто железо; я это чувствовал, потому что стебли касались стенок танкетки с тугим шорохом, Киберы успели поставить новое обзорное стекло в моем вездеходе, и даль я видел неохватно. Впереди дымились паром джунгли, ближе ко мне была река, в которую, вероятно, впадает ручей, текущий возле гондолы. Непрыткий дождь истаял, трава блестела, блестели и следы гусеничных траков, проложенные мною два дня назад. Мои следы уже стирались, но я прокладываю новые. Здесь будет много моих следов, если я вернусь: риск все-таки есть, потому что я пренебрег инструкциями, предписывающими осмотрительность и постепенность. Инструкции предписывают ждать, а ждать-то как раз я и не могу. При мне нет оружия, кроме ножа, подаренного когда-то одним человеком, которому я помогал пасти лошадей.
То был старик, с маниакальным упорством отрицающий блага цивилизации. Он хотел жить, как жили его далекие предки, и отвоевал себе такое право, сын степей, потомок кочевого племени, берущего начало чуть ли не от монголов. Старик сказал мне, когда расставались:
— Возьми вот, парень, нож. Я скоро помру. Нож этот старше Земли, он дамасской стали. У меня нет сыновей, нет внуков, я один. Ты не суетился и не мешал мне. Возьми на память.