Читать «Призраки Припяти» онлайн - страница 59

Ты не можешь спасти всех.

Есть те, кому помогать нельзя.

Законы, созданные Вселенной, нерушимы.

Тот, кто переступает через них, расплачивается собой.

Сроки каждого определены.

Отступись.

Твои жертвы напрасны.

Дима знал, что это голос смерти. Она не была ни плохой, ни хорошей, просто пришло ее время пожинать дивные плоды уходящей жизни. Но Дима защищал сейчас человека, единственного человека на всей земле, который приветливо ему улыбнулся и пообещал нечто чудесное — он предложил самому Диме жизнь. Как же мог мальчик вот так просто сдаться?

И он закрывал уши руками, чтобы не слышать мягкого голоса. Он зажмуривал покрепче глаза, чтобы не видеть призрачных очертании ночной гостьи, от которой дыхание останавливалось, и из груди бесконтрольно рвались хрипы загнанного зверя. Он умолял смерть уйти, он приказывал ей отступить. Сжимая горячими от собственного жара руками кисть Легавого, он из последних сил сражался за жизнь человека.

Он дотянул до утра, и под его пальцами кожа мужчины стала прохладной, Легавый задышал спокойнее и увереннее, хрипы ушли из его груди. Блеклый рассвет не смог пробить плотных тяжелых облаков и на улице тьма превратилась в полумрак. А сам Дима на восходе солнца, которого он не мог видеть, умер.

* * *

Меня спасли.

Тогда впервые я понял, для чего все это время жертвовал собой, спасая других. Там, рядом со мной, среди уходящей в бесконечность пустоты, были они все. Даже маленький крольчонок, чью жизнь я спас для того, чтобы он смог вырасти в клетке у дядьки Макара, и тот сидел у моих ног хрупким, уютным комочком.

Их вязкий груз наполнил мое сердце воспоминаниями, приводящими в себя, выстраивающими новые стены, удерживающими рассыпающееся на осколки сознание.

Они все молчали, они все просто смотрели на меня, но не давали уйти. И снова я слышал женский плач и понимал, что это очень плохо. Я знал, что снова плачет Инна Георгиевна, и очень хотел остановить эти жгучие, безудержные слезы. Я понимал, что она плачет из-за меня, и сделал все, что было в моих силах, чтобы вернуться…

Легавый давно уже выздоровел. За окнами квартиры разлеглась белыми сугробами зима, а я все еще был парализован. Я не мог пошевелиться и все чаще в голову мне закрадывались сомнения в правильности моей борьбы.

Но ни Легавый, ни его жена (свадьбу сыграли после выздоровления вышибалы) не сомневались в необходимости жить. Все свободное время они проводили со мной. Инна обучала меня уму-разуму, бесконечно читала все самое лучшее, что было в ее распоряжении. Это она научила меня ценить поэзию, это благодаря ей я не чувствовал себя совсем уж калекой. Длинными зимними вечерами при свете керосинки, укутав меня в шерстяное клетчатое одеяло, женщина читала Толстого, Жуля Верна, Дюму, Блока и Бальмонта.

А с утра пораньше вставал Легавый, брал меня на руки и выносил на улицу. Это он заново научил меня ходить, это он вернул меня к жизни, приговаривая:

— Борись, Димка, если человек после рождения может научиться ходить, то для тебя, для взрослого, это не составит труда.

Он улыбался открыто, показывая выбитый резец на верхней челюсти, и все тормошил меня. Лис тоже постоянно был рядом, и вся эта троица стала для меня теми, кто создал на земле настоящий рай. Выздоровление мое шло необычайно медленно и тяжело, еще несколько месяцев после того, как я смог самостоятельно подняться на ноги, моя походка была нетвердой, силы быстро оставляли меня.