Читать «Ищу комиссара» онлайн - страница 47

— Хотел как лучше, — буркнул Шабалин.

— Хотел — может быть, — недовольно заметил Чиладзе. — Но что получилось?..

— Именно! — воскликнул Ряжских, но повернулся не к Чиладзе, а к начальнику райотдела, как бы ища поддержки своим претензиям к уголовному розыску с его стороны. На поддержку со стороны Чиладзе Ряжских особенно не рассчитывал, хотя тот своим замечанием Шабалину вроде бы доказал объективность подхода к оценке действий обеих служб. Чиладзе курировал работу ОУР, и Ряжских интуитивно понимал, что замечание начальнику уголовного розыска есть какая-то сложная форма защиты Шабалина.

Волохин же курировал работу ОБХСС и, на взгляд Рижских, должен был более заинтересованно отнестись именно к этой службе. Что же касается замполита, то он, по мнению Рижских, будучи куратором следователей, вряд ли станет сейчас вообще вникать в детали. — Речь идет о конкретном случае! — воскликнул Ряжских, обращаясь к начальнику райотдела. — И я абсолютно не понимаю!..

Начальник отдела и не думал, однако, вмешиваться в разговор, и вообще, казалось, ничто из того, о чем говорили подчиненные, его не интересовало. Подтянутый, молодцеватый, с безразличной улыбкой на губах, Волохин производил порой впечатление человека не только глубоко равнодушного, но даже и безвольного. Но сидящие за полированным столом офицеры хорошо знали, сколь обманчиво внешнее спокойствие Волохина; воли же и властности в его характере с лихвой хватило бы не на одного и более ответственного руководителя.

Волохин справедливо полагал, что гораздо лучше, когда подчиненные выясняют отношения здесь, у него в кабинете, а не где-то там, по углам. Во-первых, такие нелицеприятные разговоры помогают быстро и с достаточной полнотой выявить нерешенные проблемы и недостатки; во-вторых, что еще важнее, такие разговоры в присутствии начальника показывают степень доверия к нему со стороны подчиненных. Но, едва увидев, что разговор исчерпывается по существу и выступающие начинают попросту толочь воду в ступе, Волохин немедленно вмешивался и прерывал буквально на полуслове. Так случилось и на сей раз. Он молчал, пока Ряжских излагал суть дела. Но едва начальник отделения воскликнул: «Вот еще одна иллюстрация того…», — Волохин поднял от стола руку, словно школьник, желающий ответить урок. Этот жест знали все. Воцарилось молчание.

— Товарищ Ряжских, — негромким густым басом, мало шедшим к его моложавому лицу, сказал Волохин. — Я полагаю, что иллюстраций достаточно. Товарищ Шабалин, ответьте на мой вопрос: для чего вы вытащили эту девушку?

Шабалин, шумно отодвинув стул, поднялся и твердо произнес:

— Я подозреваю, что в районе появился Лидер.

Ожидаемого эффекта не последовало. Не только потому, что имя (или кличка) вора-рецидивиста мало что говорило начальнику отдела, новому человеку в районе, но, главным образом, потому, что Волохин был твердо убежден: вряд ли в нашей стране и в наше время существует преступник, при одном упоминании о котором начальник милиции должен бросать все свои дела и заниматься исключительно им. Быть может, раньше такие деятели уголовного мира и существовали, вроде тех, что описаны у Шейнина (впрочем, в литературе они благополучно здравствуют и по сей день), но сейчас, в конце семидесятых годов— не в Токио и не в Чикаго, а у нас, в Советском Союзе, — их роль, а тем более значение, которое им порой придают, по меньшей мере… сомнительны…