Читать «Пейзаж с чудовищем» онлайн - страница 158

Вокруг Ивана Фонарева стояли врачи. Что-то спрашивали.

Он отрицательно качал головой – нет, нет…

Амнезия…

– А он не притворяется? – спросил Гущин психиатра. – Не косит?

– Общая клиническая картина указывает на то, что он в данном случае не симулирует потерю памяти.

– Ну, хорошо. О случае нападения на Мишу Касаткина он может под действием этого своего пьяного синдрома и не помнить. Но обстоятельства ночи, когда он пытался задушить трехлетнего Аякса Санина, он помнить должен, – сказал Гущин. – Мне ваш коллега говорил, что синдром повторяться не может. И если там тоже была патология, то иная. Я хочу допросить его об обстоятельствах первого нападения.

– Это возможно. Но позже. Сначала нам предстоит самим провести с ним беседы и кое-какие исследования, – сказал врач. – Вы с ним непременно встретитесь. И следователь тоже, конечно. Но не сегодня. И не завтра. Позже.

Катя видела, что Гущину не терпится, но он себя обуздывает. А что тут скажешь? Психиатрия…

С психами надо иметь великое терпение, чтобы добиться хоть какого-то результата.

Уже на следствии встанет вопрос о вменяемости Фонарева. И если в эпизоде с Мишей его могут признать невменяемым, не отдававшим себе отчет в своих действиях, как это уже бывало с больными синдромом патологического опьянения, не факт, что это автоматически перейдет и на первый эпизод. Но все в целом потребует доказательств, допросов, признаний – значит, впереди работы непочатый край.

Катя уже мысленно набрасывала для себя план статьи – ведь Гущин хотел, чтобы она все на этот раз описала как можно подробнее как криминальный репортер.

Но что-то не давало ей покоя.

То, о чем она грезила там, в галерее и в лесу…

То, что она лично ощущала и чувствовала…

То, о чем она так осторожно беседовала с Сережкой Мещерским.

Например, их разговор вечером перед тем, как они с Гущиным уехали из Топи, а Мещерский остался.

– Сереж, – сказала Катя, – а ведь Иван Фонарев никогда прежде не бывал дома у Феликса Санина. Так же, как и я, и ты.

– И Клинопопов. И что? – спросил Мещерский.

– И он не видел раньше картин Юлиуса фон Клевера. А все остальные – ну кроме тех, кого мы назвали, – их видели.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я не знаю. Я все думаю: он пытался уничтожить одну из картин, ту самую, которую хотел уничтожить до этого и сам Юлиус фон Клевер…

– Фонарев слышал об этом от Гарика – разговор был при мне. Возможно, он запомнил и на него это повлияло. Да и картины, действительно, жуткие. А он под воздействием синдрома уже был… это же острое психическое расстройство! И мы не знаем, может быть, он все картины в галерее хотел порезать, только не успел – увидел из окна Мишу и бросился за ним.

– Под воздействием синдрома. То есть в состоянии острого психического расстройства, – проговорила Катя. – Мне бы только очень хотелось знать, что спровоцировало у него этот самый острый психоз. Причем дважды – в разных формах, но с одной целью – нападения на детей.