Читать «Поймай меня, или Моя полиция меня бережёт» онлайн - страница 5

– Весьма похвально, Стравински, – отозвался Мердок серьезно. – Столь уважительное отношение к закону я горячо одобряю.

И все-таки он зануда!

– Благодарю, господин следователь! – откликнулась я, из последних сил удерживая серьезную мину. – Польщена вашей высокой оценкой.

Кажется, это заразно. Высокий слог и не менее высокие принципы. Вот только что он делает с ними в полиции?!

«Надо сегодня заглянуть к троллям, – решила я. – Поблагодарить за помощь, а заодно проветрить мозги от лишнего пафоса».

Мердок прошелся вдоль окна, отвернулся, заложив руки за спину.

– Позвольте личный вопрос? – вдруг спросил он.

«Валяйте!» – едва не ляпнула я (все же бабуля права в одном – постоянное общение с противоправными элементами сильно обедняет лексикон!), но вовремя одумалась.

А, пропадать, так с музыкой! И я вновь вынула сигареты.

– Задавайте.

Мердок обернулся и внимательно посмотрел на меня.

– Если вашего бога нельзя называть, то как же вы ему молитесь?

С минуту я переваривала этот неожиданный вопрос, делая вид, что прикуриваю.

Затянулась и сказала честно:

– А зачем ему молиться? Я просто верю, что он есть. А рассчитывать стоит только на себя.

– О, – после паузы он повторил: – Весьма похвально.

Я молча курила, и Мердок, поморщившись, продолжил нетерпеливо:

– Полагаю, на этом все, Стравински? Можете быть свободны. Если не ошибаюсь, у вас сегодня выходной?

– Не ошибаетесь, господин следователь, – ответила я, борясь с желанием выдохнуть дым прямо ему в лицо.

– Тогда до свидания, домовой Стравински! – церемонно произнес он и вежливо наклонил голову.

– До свидания, следователь Мердок! – в тон ему откликнулась я.

Ну почему если мужчина красавец, то совершенно невыносим?..

После его ухода я уже без особого удовольствия докурила и отправилась вызволять Розу из лап художника.

Хотя судя по тому, как пунцовели его уши и блестели глаза, вызволять следовало беднягу Роббинса.

Сестренка в легком ситцевом платьице смотрелась в дежурке, как отличница в детской комнате полиции.

Я остановилась на пороге, решив понаблюдать за представлением.

На столе перед Розой стояла чашка чая, блюдце с трогательным одиноким печеньицем и даже чахлый бутон (похоже, с ближайшей клумбы) в пивной банке. А Роббинс нес какую-то чушь о том, что Роза настоящий цветок, способный украсить собой даже эти казенные стены, и просил ее позировать для портрета.

– Знали бы вы, как мне надоело рисовать эти уголовные рожи! – вещал он с чувством. – А ваше милое лицо… и фигура…

Роза краснела и хлопала длиннющими ресницами – то ли ради тренировки, то ли действительно смутившись.

– Надеюсь, вы в курсе, что моя сестра несовершеннолетняя? – напомнила я негромко.

Роббинс дернулся, ойкнул, опрокинул стакан с карандашами, засуетился…

Роза послала мне укоризненный взгляд и наклонилась, помогая ему собрать рассыпавшиеся мелочи.

Бедняга художник совсем растерялся, так близко узрев роскошный бюст Розы. Он машинально пытался собрать карандаши, но сложно делать это не глядя, а оторвать глаза от пленительного зрелища он был не в силах.