Читать «До следующего раза (сборник)» онлайн - страница 195

Вскоре Лихов прекратил вылазки в лес.

В микрорайоне к Семену Павловичу в конце концов привыкли: фигура, закутанная так, что оставались лишь щелочки для глаз, похожая на уэллсовского человека-невидимку, вызывала поначалу недоумение, но прохожие помалу перестали обращать внимание, а иные даже бросали на Лихова сочувственные взгляды.

«Бедняги! — искренне жалел их Семен Павлович. — Дорого далось бы вам это сочувствие, если бы я вдруг скинул кашне и перчатки!»

Самыми главными были проблемы еды и ночлега. Если с первой Семен Павлович кое-как справлялся, то со второй — просто беда!

Поначалу Лихов заходил на ночь к друзьям. Как правило, другу хватало одного вечера. Семен Павлович, перед тем как раздеться на ночь, умолял не смотреть на него, но кто пересилит элементарное человеческое любопытство? А один раз пересилив, — кто захочет повторить эксперимент?

Семен Павлович стал ночевать на вокзале. В одну из ноябрьских ночей он почувствовал, как кто-то дергает его за плечо и срывает кашне. Лихов хотел крикнуть: «Не надо!!!» — но поздно: кашне сорвали. Семен Павлович в ужасе открыл глаза: над ним склонилось строгое и невыразительное лицо молодого милиционера. Строгим и невыразительным оно оставалось ровно секунду. Лоб милиционера собрался в морщины, словно страж порядка хотел над чем-то крепко задуматься, брови разъехались, глаза побелели, челюсть отвалилась. Милиционер с силой хлопнул руками по коленям, гикнул и, страшно матерясь, пустился в яростный огневой пляс. Через несколько минут его увезли…

Лихов настолько закалился в своих бедствиях, что лишь поплотнее запахнул кашне и тут же заснул без малейших угрызений совести.

Одно время Семен Павлович пытался подрабатывать в медицинском институте в качестве наглядного пособия по кровеносной и мускульной системам человека. Преподаватели были в восторге, однако студенты — даже самые испытанные в «анатомичке» — бледнели и отводили взгляд, упирая глаза в стену. Юноши что-то невразумительно бормотали, путали супинатор со ступором, а девушки попросту съезжали со скамей на пол и закатывали глаза. Преподаватели вздыхали, разводили руками и наконец от услуг Лихова отказались, неловко мотивируя это тем, что вроде бы на цветных таблицах мускульная система человека «наглядней».

Больше всего опечалило Семена Павловича не это, а вид девушек, лежащих на полу. Почему-то сейчас — только сейчас! — ему в голову пришла жестокая в своей обнаженности мысль: «Меня больше никто не полюбит…» И в мыслях Лихов начал называть себя «Франкенштейном».

Специалисты по-прежнему вились вокруг Семена Павловича. Они безмерно надоели Лихову, он скрывался от научников в подвалах и на помойках, однако интерны и свежеиспеченные кандидаты наук, обучившиеся повадкам опытных ищеек, неизменно отыскивали невидимку и жизнерадостно, с шутками, со смехом, тащили Лихова в лаборатории, в кабинеты, в боксы — раздевали, укладывали на столы и кушетки, обмеряли, щупали, мяли, просвечивали, кололи…

Лихов устал…

А в декабре новая беда осенила Семена Павловича своим крылом: он стал «прозрачнеть» дальше. Забравшись ночью в какой-нибудь подъезд, Лихов при свете тусклой лампочки с ужасом и отвращением разглядывал себя в маленьком карманном зеркальце. Сначала стали прозрачными мышцы и внутренние органы. Семен Павлович превратился в зловещий, ужасный, фантасмагорический скелет, опутанный сетью нервных волокон. Затем растворились в стеклянной массе тела кости. Дольше всех не сдавались мозг и глаза, но наконец растаяли и они.