Читать «Одиночество волка» онлайн - страница 47

— Во чем мужики баб берут.

Тот нахмурился:

— Чё при дитю-то болтать?

— Да он похлеще тебя знает штучки! — залыбился Валерка.

Сережка, услуживая квартиранту, чуть не упал от спешки, наливая в его таз воды. Понимающе усмехнулся Волов, потрепав мальчишку по густым волосам. Попробовал воду. — Холодновата больно.

— Холодновата?

Сережка сконфузился. И квартирант сразу полез на попятную.

— Ну, ты, братаня, не переживай, а? — Вроде попросил прощения. — Я плохой, выходит товарищ. Ты мне, видишь, услугу… А я, вместо спасибо… гляди, в претензии…

— То ничего, — выходит из положения Сережка. — Взрослые завсегда так… Вон мамке я, дядя Саша, никогда в жисть не угодил…

— Мамка у тебя неплохая. Зря ты так.

— Она неплохая — доверчивая шибко… А ты ведь сам знаешь — простота хуже воровства.

— Так прямо и хуже! — весело прищуривается Волов. — А ну, дай, малый, я тебе спинку-то натру. Вот так, вот этак!

Сережка кряхтит, будто взрослый.

— Да ты гляди, какой ты мужик крепкий!

Мочалка длинная, жесткая, от бредня.

— Тут некрепкий будь — так тебя враз скрутют. Тут таких много! Сережка охает и радостно вопит.

— Что верно, брат, то верно! Но только это не метод — драться.

— Конечно, не метод. А когда некуда деться, так и не захочешь, а станешь!

— И в этом ты прав. Больно за разумность ты мне нравишься… Я тебе что-нибудь хорошее хочу сделать…

На Волова нахлынули какие-то мягкие добрые воспоминания.

— Валерку-то тогда поколоти!

— За что?

— А просто так! Гляди, они тебя как подкараулят, поймают — отутюжат. Ты у них еще не кушал красной каши.

— Небось, не отутюжат…

Много дней бегал в лес и из лесу. За дровами — туда, порожняком назад. Бегало восемь упряжек. От бригады Хатанзея-старика три дня бегала со своей лучшей упряжкой Наташа. Она легко справлялась с мужской работой.

Эти поездки ему казались самыми удачными. Все как-то ладилось, все шло будто по маслу — нагружали досхочу, в первый раз управились за сутки, и во второй раз… Вожак косил влажным глазом на Волова, признавая в нем старого знакомого. Наташа дорогой пела. Пурга заметала слова, крутила их в небе, уносила далеко, и не было слышно слов, которые так хотелось ему услышать.

После второй ходки решили сутки отдохнуть.

Наташа жила у Масловых. Видел, как из трубы дома сыплет на снег дым. Дым пах так сладко, как пахнут волосы любимой. Перед сном долго стоял у окна и глядел в ту сторону, откуда падает этот дым. Было холодно ногам, они у него посинели, но он не уходил от окна. Долго лежал на постели, сон не приходил.

Наконец, стал засыпать, умиротворенно думая обо всем на свете: о дровах, оленях, нартах. Ее, Наташу, он гнал от себя: слишком много сил забирала она в последнее время. Ему было приятно думать о ней, но когда он так много думал, открывалась его простая, довольно скучная жизнь, сам он открывался себе, и он видел разное в своих отношениях с женщинами. Времени разбираться во всем у него не было, он отгонял от себя Наташу и ни разу не был с ней наедине даже в мыслях. Еще он чувствовал, когда думал о ней, что-то висит над ним, какая-то тень, и ему казалось: это тень Нади, любившей Арефьева и не любившей, наверное, его. Тень отвергнутой его любви. А может, не отвергнутой? Может, его ждет она? Он вспомнил о ней, Наде, с болью. Тоска ложилась в нем маленьким комочком. Он пытался понять, что заставляет его беспокоиться… Но потом думал о Наташе.