Читать «Второе лицо (= Твой образ)» онлайн - страница 2

За завтраком сказал матери, что вечером придут друзья. Хорошо бы приготовить что-нибудь вкусненькое. Надел новую рубашку — материнский подарок — и уже одной ногой стоял за порогом, когда Настасья Ивановна осведомилась:

— Тоша будет?

— Конечно! — он с улыбкой обхватил мать могучими руками, приподнял, чмокнул в лоб и выскочил из дому.

Сумасшедший… Настасья Ивановна задумчиво потерла щеку. Хоть бы скорей женился, хозяйку в дом привел. А то еще год-два погуляет в холостяках и совсем приохотится к раздольной жизни. А время летит. Видел бы отец, какой сын вымахал. Красавец. Только уж больно похож лицом на него, прыгуна, гулену. Характером, правда, вроде в нее. А там, кто его разберет. Может, как отец, ведет уже за собой дорожку, политую женскими слезами. Не дай-то бог.

Она тревожно вздохнула и принялась хозяйничать, размышляя о Тоше. И чем взяла сына эта девушка? Скуластенькая, с неправильными чертами лица и росточком до Виталикова плеча, рядом с ним и вовсе выглядела невзрачно. Впрочем, у его отца тоже наблюдалось чудаковатое влечение к некрасивым девушкам, какою некогда была и она. Зато играла в Тоше такая жилочка, позволяющая надеяться, что сын попадет в любящие и строгие руки.

Познакомились Виталий и Тоша в летнем молодежном лагере, и сын так увлекся ею, что через месяц сделал предложение. Но девушка, не поверив в столь легкую свою победу, отказала. Это еще больше подхлестнуло его. Он повел осторожную и хитрую политику и в конце концов добился своего — она готова была пойти за ним на край света. Теперь Настасья Ивановна со дня на день ждала сообщения о свадьбе.

Между тем, Некторов спешил в институт. Троллейбусная толкотня, как всегда, развеселила его: осторожный напор одним плечом, затем другим, и ты в центре столпотворения, и голова твоя возвышается над всеми, упираясь в потолок. Ах, опять отдавил лапку старушке! И куда носит этих бабусь в домашних тапочках. «Простите, бабушка!» Час пик — время энергичных, напористых, сильных, тех, на ком держится сегодняшний день, и нечего в этот час мельтешить по городу пенсионерам с базарными сумками.

После троллейбусной давки обезьяний питомник, как всегда, показался монашеской обителью. Здесь уже хозяйничал дядя Сеня. Припадая на искалеченную в детстве фашистской гранатой ногу, выметал из вольера мусор, освежал мокрым веником полы и заодно разносил обезьянам еду.

— Надеюсь, Клеопатру не кормили? — мимоходом спросил Некторов.

Худое небритое лицо дяди Сени огорченно сморщилось:

— Никаких распоряжений не было.

Он вскипел:

— Разве Манжурова не говорила?

Подошел к клетке. Миска с похлебкой стояла нетронутой. Шимпанзе сидела в углу и философски-печально смотрела на него безресничными глазами. Повязку с ее головы уже сняли, и обезьяна ничем не отличалась от своих сородичей в вольере. Правда, была задумчивой, вялой. Но это, вероятно, от изоляции.

— Клео, Клеопатра, — позвал он. — Клеушка, чего загрустила? Иди ко мне, — открыл дверцу, но обезьяна враждебно глянула на него и отвернулась.