Читать «Минск – Бейрут – неизвестность» онлайн - страница 115

– А ты куда это собрался? – Анжела строго показала глазами Никите, чтобы возвращался и уже вслед ему заметила, – Мал ещё!

В три часа дня на свет появилась их чудесная дочь. Приехавшие родные, узнав от Никитки о таком сюрпризе, запихали его в машину и поехали следом в больницу. Через полчаса после родов Инну вернули в палату. В отличие от советских и постсоветских роддомов сюда можно было приходить с посещениями, и вся толпа, переодевшись в халаты и бахилы, зашла проведать мамочку. Она лежала на светлосиреневой постели совершенно счастливая и обессилевшая. Поэтому, поцеловав и поздравив её, все поспешили удалиться в комнату для гостей. Осталась только Ниночка, сменившая Анжелу. Девочку обещали принести через час, когда помоют и согреют. Больше всех нервничал Никита, привыкший до восьми лет расти единственным ребёнком. Имад очень любил своего сына и чувствовал все его душевные настроения и сомнения.

– Иди-ка ко мне, Никитка! Ну что, у нас с тобой теперь две девочки в семье? Нас поровну? Ты уж мне помогай, не оставляй один на один с ними. Хорошо? – нашёл он, как всегда, нужные слова.

Никита просиял:

– Ты что, пап?! Конечно! Рассчитывай на меня!

Ахмед, совсем издерганный за сегодняшний день, очень растрогался, глядя на своих парней.

– Ты знаешь, Георгий, когда они сказали, что назовут его Никитой, я чуть не умер. Зачем давать сыну японское имя? И как, думаю, Имада будут называть «абу Никита»? Но Инна упёрлась, что всю беременность называла ребёнка Никитой и он уже знает своё имя. Пришлось найти компромисс – у него теперь два имени – одно для всех, второе официальное. Боюсь даже спрашивать, как назовёте дочь…

– Анастасия. Настя! На этот раз Яна придумала, а нам всем понравилось.

– Красиво…

Настенька была просто подарком, каким-то ангелом, который почти не плакал, всегда улыбался, любил купаться, есть, спать, гулять. И очень любил всех своих. У неё была широченная улыбка до ушей и притягательные, с задорным огоньком глазки. Она была настолько нежной и ласковой, что Инна, забыв обо всём на свете, растворилась в ней. Стать мамой после тридцати лет – особая радость, но и большая опасность чрезмерно погрузиться в ребёнка. Он уже не последняя кукла, не доказательство взросления и не средство сплотить семью. Да и мама уже просто мама, доказавшая себе свою значимость, состоявшаяся профессионально.

Инна даже свою клинику забросила на год. В своём прекрасном детском мире она и не обратила внимания на то, что Имад потихоньку стал всё реже бывать дома, грустить, засиживаться вечерами на балконе с сигаретой. Ему было уже под сорок и что-то происходило в его жизни за бортом Инниных милых переживаний. Все разговоры у неё сводились к Настиным зубкам, первым шагам, успехам Никитки в школе. Имад терпеливо слушал всё, был очень внимательным и участливым, но каким-то потухшим.

Когда его Настюша ложилась засыпать к нему на руки, его сердце таяло. От её сопящего дыхания он входил в состояние гипнотического покоя и счастья. Но он не мог жить, считая ложечки съеденной ей каши, оценивая и переживая за содержимое памперса по нескольку раз в день. Если бы кто-то обидел его жену или детей, он бы порвал обидчика на месте. Но выдерживать ранние младенческие будни было для него просто пыткой.