Читать «Он проснется через двести лет (нет начала)» онлайн - страница 2

«Волоокий», «волокнистый», «волонтёр», — Андрей пытался перебирать карточки со словами, но сегодня работа не клеилась. Он посмотрел в окно, потом на машинистку Веру, которая, как всегда по субботам, предавалась тому, что с утра созерцала себя в маленькое зеркальце. Потом Андрей осмотрел пять знакомых голов, которые истово склонились над пятью столами, заваленными карточками, словарями, гранками, и принялся мысленно сочинять прощальную речь.

— Дорогие мои друзья и не только друзья, — так начал бы он, — я покидаю вас, и мы никогда больше не встретимся. Я отправляюсь в будущее, чтобы быть там делегатом от нашей эпохи. Я расскажу людям будущего о нашем времени, о всех вас.

Вполне возможно, Андрей придумал бы еще что-нибудь, если бы его не вывел из творческого состояния голос Веры:

— Андрей, к телефону!

Он взял трубку.

Это был составитель словаря, вредный старикашка, который не мог найти более удобного времени, чтобы позвонить.

— Это очень важно, — въедливо бубнил он. — Слово «мутноглазый». В словаре оно у нас есть, но нужно дать образования: «мутноглазенький» и превосходную степень — «наимутноглазенький». Знаете, с префиксом «пых-пых-ха-ха-ха». Это важно с точки зрения академичности работы…

Старик был единственным специалистом по языку огнеземельцев и поэтому составлял гордость научных кругов. Он был учеником академика Белолошадского, который, в свою очередь, изучал этот язык под руководством академика Староцерковского. Староцерковский был учеником профессора Вольфа. А Вольф утверждал, что он занимался у Белолошадского. Если это действительно так, то круг замыкается, и мы имеем здесь дело, по всей вероятности с интересным научным явлением в области лингвистики.

Андрей нарочно постарался задержаться, чтобы уйти последним. Он хотел незаметно снять и унести с собой стенгазету. Вместе с пачкой брошюр, газет и любительских фотографий, уже собранных в камере, она составит то, что Андрей мысленно называл «реликвии эпохи».

Андрей осторожно снял кнопки, и сама свернулась в рулон. Стена сразу стала обнаженной.

И, хотя все уже было решено и Андрей знал, что сделает то, что задумал, в последний момент он почувствовал, что должен отрезать пути назад. Обычно при помощи такого приема нерешительные люди заставляют себя совершать решительные поступки. Поскольку никакая более блестящая идея не пришла ему в голову, Андрей просто нарисовал физиономию Веташевской, щедро снабдив ее развесистыми ослиными ушами. Одно ухо было торчком, а другое опушено. И, чтобы все было окончательно и бесповоротно, он подписал снизу: «Любимой заведующей от Андрея». Крадучись, он прошел в кабинет и сунул лист на стол Веташевской, под стекло.

Из издательства Андрей выходил в приподнятом настроении. Сам идиотизм этой выходки ставил его уже по ту черту. Мосты были сожжены. Пути назад не было. Был только путь вперед, в грядущее, туда, где в лазурное небо взмывали серебристые звездолеты, устремляясь к далеким мирам. И поэтому так приятно было опускаться по широкой белой лестнице — зная, что это — в последний раз!