Читать «Рыцарь Шато д’Ор» онлайн - страница 39

— Сейчас здесь живет кто-нибудь? — спросил Ульрих, оглядывая знакомые мрачноватые стены и закопченный камин, напоминавший при свете факелов оскаленную беззубую пасть огромного одряхлевшего зверя.

— Нет, — ответил Альберт, — лет пять здесь уже никто не живет. С тех пор, как нас с сестрой развели по разным покоям.

— Да, — смущенно подтвердила Альберта, — это случилось, когда нам было около пятнадцати. С тех пор я сюда не заходила.

— Вам было проще… — задумчиво проговорил Ульрих.

Да, им было проще. Для него же это не просто помещение, где надо провести ночь. Он вернулся на двадцать лет назад, в ту прежнюю жизнь, которую считал безвозвратно утраченной, бесследно потерянной. Эта его прежняя жизнь, со всеми детскими страхами, отроческими огорчениями, юношескими страданиями и переживаниями, казалась ему несказанно прекрасной там, в Палестине, когда над головой свистели стрелы, когда пращи с треском разбивали черепа и копья с лязгом пробивали латы, и кровь запекалась на песке, словно яичница на сковородке… Как мало у него было шансов вернуться сюда!

Ульрих еще раз оглядел комнату. Вот тут, в углу, стоял стол, за которым они учились читать и писать, а вот там, на правом из придвинутых к стене кресел, сидел отец Игнаций. Вот та зарубка на двери сделана Жаном Корнуайе, когда он показывал Гаспару, как держать меч. А вот скамейка, на которой их с Гаспаром секли. Жан Корнуайе и тогда-то казался им стариком, но силу имел огромную. Он мог разрубить человека пополам, от шлема до седла. Драл он их жестоко, не прощал ошибок в уже изученных приемах, но никогда не проявлял нетерпения, если речь шла о чем-то совершенно новом, требующем длительного изучения. Читать и писать Корнуайе не умел, из всех языков знал в совершенстве только ругань, но владеть оружием, то есть искусству убивать, он своих питомцев научил. Правда, Гаспар погиб в бою, но в поединке один на один с ним мало кто сумел бы справиться. Многие, в том числе и Ульрих, полагали, что если бы он, а не старик-отец выехал против маркграфа, то исход боя при Оксенфурте был бы совсем иной. Да и гибель от случайной стрелы во время атаки ничуть не бросала тень на качество навыков, привитых ему Жаном Корнуайе. Что же касается Ульриха, то он тем более должен быть благодарен старому воину за суровые, но жизненно необходимые познания, и он не раз молил Бога о здравии славного Жана.

А сколько воспоминаний связано с добрым отцом Игнацием! Ульрих и сейчас готов был биться об заклад, что это — самый веселый священник из всех, что попадались ему на жизненном пути. В том, что Ульрих довольно сносно умел читать и писать, а также знал кое-что из латыни, была несомненная заслуга этого пьяницы и зубоскала, болтуна и весельчака, который мог даже Священное писание пересказывать, словно скабрезный анекдот. Братья его ничуть не боялись, потому что он их сек намного реже, чем Корнуайе, да к тому же во время порки обычно рассказывал наказываемому такую забавную историю, что тот, даже получая розгой по заднице, смеялся от души. При всем при этом отец Игнаций прекрасно уживался с Корнуайе, так как и священник, и воин были не прочь выпить и закусить. Правда, Корнуайе болтать не любил, но зато любил слушать россказни своего приятеля. Слушая очередную историю, Корнуайе с детской непосредственностью охал и ахал, причмокивал языком и покачивал головой, подстегивая безудержную фантазию отца Игнация.