Читать «Пора домой (сборник)» онлайн - страница 8

– Я думала, рабочим чуть погуще живется.

– Много ли мне надо. Потом, заработать не только на заводе можно…

Машенька наконец обратила внимание, что для рабочего Егор Воронцов довольно прилично одет. Серая кепочка, надвинутая на глаза, придавала ему таинственный и странно притягательный облик, хотя можно было вполне принять его за коммерсанта. Но неужели коммерсант будет читать Достоевского? А рабочий разве будет? Нет, гражданин Винокур и Достоевского в библиотеке заказывал, но быстро вернул и ничего, совершенно ничего не сказал по этому поводу, а ведь обычно делился суждениями, даже Анне Карениной сочувствовал: довели бабу, хотя я б от такого мужа тоже ушел, только и горазд удами своими трясти… А Машенька думала: вот, приходилось же раньше за стариков выходить, а до чего же противно, наверное, ай. У старцев шея как у ящерицы, взять того же Марка Борисовича. Человек содержательный, в естественных науках силен, а шея ну просто драконова… Машенька невольно поежилась.

– Ты замерзла?

Это его «ты» прозвучало внезапно, как хлопок пробки. Ты! Ты! Ты!

– Нет. Скажи еще раз.

– Что сказать? Ты замерзла?

– Нет. Скажи просто «ты».

– Ты удивительная барышня, Марья Сергеевна.

– Откуда ты знаешь, что Сергеевна? – Машенька остановилась и заглянула Егору прямо в лицо. Ей наконец захотелось удостовериться… в чем? Она и сама не знала. Козырек кепки бросал тень ему на лицо, но Машеньке почудилось, что Егор улыбается. Фонарь в самом конце Пушкинской улицы мотало под ветром, снег завертывало спиралью, выло и поддувало, плясало веретено наступающей зимы, ходило вверх-вниз, к земле – к небу, непроглядному за снегом и фонарем…

– У вас в библиотеке список сотрудников вывешен, – сказал Егор Воронцов. – К кому обратиться за политической книгой? Обращайтесь в абонементный отдел к Мещерской Марии Сергеевне. Во всей библиотеке только одна Маша. Машенька…

02.12.1927

Машенька до конца не понимала, зачем Егор просит носить ему книжки на завод, если почти каждый вечер сам заходит в библиотеку и даже однажды посетил научный отдел, где долго рассматривал фолианты, досюльние, со старой орфографией. Они еще поспорили с Марком Борисовичем о том, что старая орфография более точно отражала строение не только слова, но и самого мироздания – это Марк Борисович, конечно, так полагал. А Егор говорил, что все яти и еры съедали в книжках слишком много места, то есть выходило неэкономно, поэтому при царе книжек печатали меньше, чем могли, и трудовому народу чтения недоставало…

– А что ваш трудовой народ, – свирепел Марк Борисович, – к знаниям тянется, хотите сказать? Из последних сил влачится, необразованный? Да его на курсы ликбеза под угрозой увольнения не загнать, и штрафы не помогают. Или вы думаете, что новую интеллигенцию можно за десяток лет слепить из чего попало?

– Как это из чего попало, Марк Борисович, я, между прочим, не что попало!

– Ну, предположим, вы, любезный Егор Степанович, редкий вид трудящегося элемента, который посещает научный отдел. Единственный экземпляр, так сказать. Видал я на своем веку немало трудящихся, которым котлеты на драгоценных страницах разложить ничего не стоит.