Читать «Нансен. Человек и миф» онлайн - страница 167

Все приготовления — уже для новой экспедиции — держались в строжайшей тайне: о планах Амундсена кроме него самого знали его брат-адвокат Леон Амундсен и командир «Фрама» — лейтенант Торвальд Нильсен.

Перед отплытием, однако, Амундсен отправил письма Нансену и королю Норвегии, где объяснял свои мотивы. По легенде, Нансен, получив письмо, вскричал: «Глупец! Я предоставил бы ему все мои расчёты». Так это или нет — неизвестно, но зато точно известно, что по возвращении Амундсена с победой (он опередил экспедицию Роберта Скотта) Нансен был одним из первых, кто поздравил своего коллегу и соперника. Но тут лучше предоставить слово Лив Нансен-Хейер, поскольку она в те дни была рядом с отцом и непосредственно наблюдала всё происходящее:

«Из всех славословий в свой адрес Амундсен больше всего дорожил оценкой Нансена:

„Осенью 1910 года Амундсен должен был отправиться в своё большое плавание к Северному полюсу на „Фраме“, но скуден был интерес к его предприятию и ещё скуднее были денежные средства. Как и тогда, когда он уходил в плавание на „Йоа“, ему предстояло отправиться в путь с большим долгом, и, как и в тот раз, он вышел в море втихомолку, ночью.

Поздней осенью пришло его сообщение, что он изменил план и отправляется к Южному полюсу, чтобы добыть необходимые средства для северной экспедиции. Какое-то время все были в растерянности, не зная, что сказать. Это неслыханно! Отправляться на Северный полюс через Южный! Некоторые считали это предприятие грандиозным, другие (их было больше) — сомнительным, и многие подняли крик, находя выходку Амундсена недопустимой, недостойной и непорядочной. Некоторые даже хотели вернуть его. Но он был уже слишком далеко. Он уплыл своим курсом, который определил сам, не оглядываясь назад, и постепенно всё забылось, все занялись своими делами. День за днём, неделя за неделей проходили в тумане. В тумане мелких дел, за которым исчезает всё великое и выдающееся. И вдруг сквозь туман прорвалось яркое солнце. Пришла новая весть. Люди останавливаются, поднимают глаза, и там, в вышине, на недосягаемой для них вершине — великий человек! Устоять не может никто — все ликуют.

Взвиваются и полощутся в синем небе флаги. Люди всматриваются в открывшиеся вдруг перед ними неведомые просторы и на мгновенье забывают обо всем. Да, нам открылась новая страна“.

Нансен разъяснил огромные результаты экспедиции. Эти люди провели гигантскую исследовательскую работу. С начала и до конца Амундсен шёл своим путём, не многие путешествия и открытия за всю историю положили к ногам человека столь обширную область новой земли… „Ни в одной точке, за исключением самого полюса, маршрут Амундсена не совпадает с маршрутом англичан. Это очень важно для науки“.

К сожалению, ещё не поступило сообщений об экспедиции капитана Скотта, но, по всей вероятности, он достиг полюса одновременно с Амундсеном. Это большая удача, и тем самым значительно возрастает ценность научных наблюдений обеих экспедиций.

В заключение Нансен обратился с призывом к норвежскому стортингу и ко всем норвежцам облегчить Амундсену финансовые затруднения, связанные с подготовкой экспедиции к Северному полюсу.

„Если он отдаёт свою жизнь и свои выдающиеся способности этим великим делам, то мы должны радоваться и гордиться возможностью предоставить ему средства для осуществления их наилучшим способом“.

Не все разделяли восхищение Нансена. В Англии считали, что, не предупредив заранее о своей экспедиции к Южному полюсу, Амундсен поступил непорядочно по отношению к Скотту, ведь он прекрасно знал о давно запланированном Скоттом путешествии в Антарктиду. Когда же стало известно о трагической гибели Скотта и его спутников во льдах, обвинения эти приняли очень резкую форму, особенно в Королевском географическом обществе.

Нансен выступил с убедительной речью, в которой полностью оправдывал Амундсена. По мнению Нансена, экспедиция Скотта продвигалась медленно из-за непродуманности снаряжения, а тут ещё прибавились пурга, обморожения, возможно и цинга. Очень естественно и понятно, что Скотт в первое мгновение испытал горечь разочарования, обнаружив на полюсе норвежский флаг.

Но он никогда не поверит, говорил Нансен, чтобы подобное разочарование могло иметь решающее значение для такого человека, как Скотт. Экспедиция Амундсена к Южному полюсу не была некорректной по отношению к Скотту, как не были некорректны по отношению к нему, Нансену, ранее высланные английская и шотландская экспедиции к Южному полюсу. Ведь все знали, что и он готовил такую же экспедицию, но это других не остановило. Ни один человек, ни одна нация не обладают монополией на неоткрытые районы земного шара. Чем больше экспедиции, тем больше результатов, а вместе с ними и знаний о нашей планете. И не в том задача, чтобы опередить соперника, а в том, чтобы произвести как можно больше наблюдений. Скотт первым бы с этим согласился.

Однако судьба английской экспедиции потрясла Нансена. В некрологе, помещенном в „Тиденс Тейн“, он писал о Скотте:

„Эта великая трагедия заставляет нас невольно преклонить колена. Она затрагивает самые сокровенные душевные струны, и горе невольно выражается в человеческом сочувствии — ни в одной стране за пределами Великобритании это не ощущается так сильно, как в Норвегии. Сквозь нашу скорбь пробиваются восхищение и гордость, что и наш век ещё дарит таких людей“.

Нансен был убеждён, что экспедиция погибла из-за цинги, он также был твёрдо убеждён, что, если бы Скотт послушался его настоятельных советов и взял с собой собак и обычные сани вместо пони и моторных саней, бессмысленной гибели экспедиции можно было бы избежать. „Тогда он был бы сейчас с нами“, — писал он своему другу — ветерану полярных исследований Клементсу Маркхэму, выступившему с наиболее оскорбительными заявлениями об „окутанном тайной путешествии“ Амундсена. Нансен не разделял господствовавшего в Англии отношения к скоропалительной экспедиции Амундсена. Он считал, что англичане неправы, закрепляя за Скоттом монопольное право на Южный полюс. Он защищал Амундсена не потому, что тот нуждался в поддержке, а потому, что разделял его взгляды и находил убедительными его доводы.

Экспедиция к Южному полюсу с точки зрения исследования полярных районов действительно была более актуальна, чем новое плавание „Фрама“ в Ледовитом океане. Отец первым сумел оценить по достоинству способности и силу духа Амундсена, без которых не было бы победы, и он не мог поэтому оставаться безразличным к удаче норвежской экспедиции. Завоевание Южного полюса стало событием, утвердившим ведущую роль Норвегии в истории полярных исследований.

Но я часто задумывалась, как всё-таки относился отец к поведению Амундсена в глубине души? Пришло бы ему самому в голову взорвать этакую „бомбу“? Едва ли! Его взгляды отличались от взглядов Амундсена, соперничество не имело для него такого большого значения. Поэтому ему было не по душе, что экспедиция превратилась в гонки. Не очень понравилось ему и письмо Амундсена Акселю Хейбергу, в котором тот прямо заявлял, что „вступает в борьбу с англичанами за Южный полюс“ и видит практическую задачу в том, „чтобы прийти первым“.

На мой взгляд, Амундсен не только выиграл в гонке со Скоттом, но одновременно и оттеснил отца. Но я не замечала, чтобы отец рассуждал так же, конечно нет. В тот момент вся его жизнь была безраздельно посвящена океанографическим проблемам. Для него было важно использовать время, силы и людей так, чтобы как можно больше продвинуть норвежскую океанографию совместными усилиями. Именно поэтому он так горячо поддержал планы Амундсена об экспедиции в полярные районы. По этой же причине маловероятно, что он был в восторге от планов новых экспедиций к Южному полюсу. Отдавая себе полный отчёт в том, что у Амундсена — полярного исследователя могут быть другие мотивы, он всё же сделал всё возможное, чтобы убедить его в том, что изучение моря и атмосферы представляет для человечества гораздо большую ценность, нежели „простые путешествия“, как говорится в одном из его писем к Амундсену. Ещё в 1909 году, когда в Норвегии была разработана большая программа в области изучения Атлантического океана, он обращается к Амундсену, стараясь привлечь его к этой работе:

„Исследование Атлантического океана будет иметь для нас особое значение, только тогда у нас появится надежда разрешить важные проблемы, связанные с циркуляцией водных масс во всём океане. Будет непростительно не использовать полностью такую возможность. Работу, которую Вы могли бы при этом провести, я по её объёму и значению для будущего поставил бы рядом с той, которую Вы сможете провести во время Вашего дрейфа в Ледовитом океане“.

Одно совершенно ясно: отец не допускал и мысли, что Амундсен после путешествия к Южному полюсу будет почивать на лаврах. В их переписке часто встречаешь строки, в которых отец старается не дать остыть планам о северной полярной экспедиции. Когда Амундсен падает духом, теряет веру в себя, колеблется и говорит об отсрочке, Нансен безжалостно напоминает, что сделано лишь полдела. В апреле 1913 года отец пишет Амундсену:

„Могу Вам сказать то, чего Вы, по-видимому, не поняли, — ни одному человеку не принёс я такой жертвы, как Вам, отказавшись от экспедиции к Южному полюсу, которая должна была завершить дело моей жизни в области полярных исследований, отказавшись от „Фрама“ ради того, чтобы Вы могли совершить свой полярный дрейф. Чего мне будет стоить отказ от всего, что давно было задумано, с чем я сжился, я не сразу до конца осознал, хотя, надеюсь, ни разу не дал Вам этого почувствовать“.

Неудивительно поэтому, что Амундсен всегда смущался и по-мальчишески робел перед отцом. Он ведь единственный из всех знал, почему отец отдал ему „Фрам“. Мне известно от отца, что он не таил на Амундсена обиды, не питал к нему горьких чувств. Однако разочарован он был».