Читать «География гениальности: Где и почему рождаются великие идеи» онлайн - страница 207

Мне симпатичен Роджер. Симпатично сочетание науки и поэтичности в его рассуждениях. Симпатичен трезвый взгляд на Кремниевую долину, не искаженный розовыми стеклами Google Glass. Гениален ли он? Не знаю. Но что-то гениальное определенно просматривается – например, способность к необычно долгой предельной концентрации на той или иной проблеме. Однако он практикует и дефокусированное внимание, а также имеет множество сторонних интересов: читает по 40 романов в год и играет в группе Moonalice.

– Романы помогают мне понимать людей, а музыка – понимать себя, – объясняет он при прощании.

Я уже собираюсь уходить, когда в голову приходит еще один вопрос:

– Вы умный или удачливый?

Ответ следует без запинки:

– Да какая на фиг разница?

Возвращаясь к машине, я осознаю, что ответ – высказанный не без красочно-простонародных выражений – звучит очень по-гречески. Разве нам, простым смертным, под силу понять, где заканчиваются возможности людей и начинается вмешательство богов?

Юджину, моему покойному другу из Флоренции, понравилась бы Кремниевая долина. Как и в хорошей пинаколаде, в ней точно угаданы пропорции. Безжалостная конкуренция уравновешена щедрым и умным сотрудничеством. (Одно исследование показало: люди, соперничавшие друг с другом, впоследствии сотрудничают лучше, чем те, между кем не было конкуренции.) Кремниевая долина одновременно велика и мала: достаточно велика, чтобы иметь глобальное значение, но достаточно мала, чтобы людей называли по именам. Внутренняя мотивация соединена здесь с внешней. «Я занимаюсь этим, поскольку мне это нравится и поскольку получаю кучу денег». Здесь хорошо налажены связи, но бал правят интроверты. Здесь бросают вызов мировым устоям, но глубоко небезразличны к чужому мнению, к вашему мнению. Здесь гигантские скачки стали частью повседневности. И какую бы правильную вещь вы ни сказали о Кремниевой долине, будет верна и противоположная.

Мифы не всегда вредны. У них есть своя цель: они воодушевляют. Общество, свободное от мифов, не будет творческим. Взять хотя бы один из самых стойких мифов Кремниевой долины – закон Мура. Впервые его сформулировал Гордон Мур, один из основателей Intel: мощность микрочипов удваивается каждые два года.

В строгом смысле слова это не закон. Это социальный контракт и вызов, а если выражаться менее деликатно – кнут. Но, сформулировав его в виде «закона», незыблемого, как закон всемирного тяготения, Мур и его последователи превратили возможность в ожидание и неизбежность. Это красивый фокус и величайшая инновация Кремниевой долины.

А теперь вернемся к нашему молодому «гению» из Кремниевой долины и посмотрим, что происходит на самом деле. Да, он живет в инкубаторе. Да, он пьет кофе. Однако тут сходство с мифом заканчивается. Прежде всего: идея с Einstyn принадлежит не ему (во всяком случае, не только ему). Он ее позаимствовал (на греческий лад) – но, следуя заветам Платона и Роджера Макнами, усовершенствовал. Не без проблем, разумеется. Он борется. Снова и снова пересматривает идею. Его одолевают сомнения, но он не опускает руки, влекомый вперед некой безымянной силой (быть может, желанием обогнать кого-то). Тем не менее он, увы, терпит неудачу. Однако не купается в жалости к себе, а внимательно наблюдает, выясняет, где и как ошибся, и дает зарок не наступать на те же грабли. И в итоге у него все получается, хотя и с таким вариантом Einstyn, который лишь отдаленно напоминает первоначальный замысел. В кресле-мешке он не сидит вовсе.