Читать «География гениальности: Где и почему рождаются великие идеи» онлайн - страница 174

В начале ХХ века в моде был суровый минимализм – направление, во главе которого стоял архитектор Адольф Лоос, чьи взгляды вызывали горячие споры. Однако по жилищу Фрейда это незаметно: его вкус, пусть и не бетховенский, благоволил викторианской тесноте. Питер Гей, биограф Фрейда, называет это «захламленным изобилием». Буквально каждый сантиметр пространства чем-то занят. Восточные ковры, фотографии друзей, гравюры, книги…

Я вхожу во врачебный кабинет и вижу черно-белые фотографии семейства Фрейд. Маленький Зигмунд – здесь ему от силы лет шесть – стоит возле своего отца Якоба, невезучего торговца шерстью (и человека «негероического», по мнению Фрейда). Они недавно приехали в Вену (сообщает Голос).

Иммиграция способствовала величию. Необычайно большое число гениев, от Виктора Гюго до Фредерика Шопена, реализовали себя на чужбине, подчас в изгнании. Как показывают исследования, пятая часть гениев ХХ века были иммигрантами в первом или втором поколении. Та же динамика сохраняется и в наши дни. Иммигранты составляют лишь 13 % населения Соединенных Штатов, но им принадлежит почти треть американских патентов и четверть Нобелевских премий. Иммиграция – частая участь гениев, наряду с «семейной непредсказуемостью».

Почему же иммигранты чаще становятся гениями? Обычно это объясняют так: они принадлежат к сплоченной и хорошо мотивированной группе. Иммигрантам есть что доказывать. Но это объяснение поверхностное, хотя и не лишенное смысла. Допустим, статусом иммигранта можно объяснить экономический успех. Но как быть с творческой жилкой? Почему сам факт рождения в другой стране делает идеи богаче, а искусство тоньше?

Ученые ищут ответ в «диверсифицированном опыте». Голландский психолог Симона Риттер определяет его следующим образом: «крайне необычные и неожиданные события или ситуации, которые активно переживаются и выталкивают индивида за пределы «нормальности»». Когда это происходит, в нас возрастает «когнитивная гибкость», то есть мы начинаем смотреть на окружающий мир свежим взглядом.

Даже если человек просто знает иной ракурс, это открывает новые возможности и увеличивает когнитивную гибкость. Иммигрант же, в силу своего жизненного опыта, тесно знакомится с альтернативными подходами. Иммигранты работают с бóльшим числом ингредиентов, чем остальные, и это может увеличивать креативность. Всего лишь «может»: ведь не исключено, что соприкосновение с чужой культурой не повлияет на творчество (если человек отторгнет новый менталитет). Наш ум не становится автоматически более открытым, сталкиваясь с чем-то необычным. Может случиться и обратное: перед лицом Другого мы станем менее восприимчивыми и более зашоренными. Но почему в многонациональной среде одни люди обретают открытость, а другие – закрытость и узколобость?

Психологи не дают уверенного ответа, но подозревают, что все упирается в препятствия и ограничения, а ограничения – точнее, наша реакция на них – есть топливо, которое питает пламя творчества. Скажем, в молодости Фрейд хотел стать военным, но эта профессия оказалась закрытой для него как для еврея. Короткое время он размышлял о карьере адвоката, но однажды услышал лекцию, в которой цитировалось эссе Гёте «Природа». В эссе же были такие слова: «Каждому является она в особенном виде. Она скрывается под тысячью имен и названий, и все одна и та же». Фрейд был потрясен и поклялся стать ученым-исследователем. Но тут сыграл свою роль практический фактор – деньги. Исследования недостаточно хорошо оплачивались, чтобы завести семью, поэтому Фрейд сменил стратегию и занялся медициной. В противном случае он не столкнулся бы с «истерическими» пациентами и не создал бы теорию бессознательного.