Читать «Фантастика 1982» онлайн - страница 57

Сеяли хлеб на лесных делянках, косили траву, держали скот, молились богу по беспоповскому обряду, крестились двоеперстно. Работали много, жили трудно, но гордились тем, что никому налога не платили: ни Москве, ни Казани. Всего лишь исполу работали на старцев, что держали молельный дом, и того, что оставалось, на жизнь хватало.

За коня охотно приютили Федора и Марию раскольники, лечили, кормили, ни о чем не спрашивали. Старцы тоже их не донимали расспросами, дозволили жить, надеясь на увеличение своей паствы еще на пару работящих послушников. Там в лесной тиши и прожили мои пращуры всю зиму. Мария верно и преданно ухаживала за Федором, раны его зажили, он окреп, вошел в силу. И образ Жареного, так круто изменившего их судьбы и соединившего их, постепенно сглаживался в их памяти, переходя из категории живых в сонм живших, оставивших память, но ушедших, не задев душевных струн, не заставив звенеть их тоскливой нотой, бередя прошлое. Мария его полюбить не успела, а Федор даже иногда чувствовал облегчение, так как был слаб и неуемная сила Жареного подчиняла, давила и тяготила его. Но поскольку Жареный уже переселился в лучший мир, они всегда поминали его добрым словом, жалея лишь о том, что ушел он не отпетый и не похороненный по православному обряду.

Иногда они уединялись, дабы кто не подсмотрел, и разглядывали кристалл, поражаясь причудливым переливам света в нем. Особенно очаровал он Марию. Кристалл был продолговат, напоминая красную ягодку лесной земляники, но только чистого, ясного цвета, и лишь в широкой его части выделялось небольшое отличительное потемнение. Долгими часами в течение зимы, с головой накрывшись овчинной шубой, или ярким днем, стоя одна на солнечной опушке, Мария любовалась камнем, всматриваясь в его густую красную глубину. Она заметила, что рубин словно оживает на солнце, играет после ярче и острее.

А если полежит в темноте долго, то тускнеет, блекнет, словно вянет. И Мария полюбила кристалл, когда только могла, подставляла солнышку, носила его на груди и ни одному человеку из раскольников не показывала, а пуще всего старцам. Уже два раза она уговаривала Федора проглотить кристалл, что он делал с полным равнодушием. И спокойно засыпал после этого.

Камень он ценил лишь как драгоценность, которая обеспечит их будущее.

– Продадим, - говорил он, - свое хозяйство заведем, заживем как люди. - А Мария в ответ задумчиво молчала, загадочными глазами глядя в пустоту и думая, что уже ни за какие блага не согласится расстаться с камнем.

К Федору Мария относилась ласково, жалостно, но все его сначала робкие, а затем все более настойчивые попытки близости отвергала. В одну из ночей, когда они, как обычно, вместе лежали под овчиной на полатях в дымной, жарко натопленной избе, наполненной кислым запахом квашеной капусты и острым, животным духом толокшихся здесь же, на земляном полу, овец, Федор стал особенно пылок. Тяжело дыша, рвал на Марии единственную рубашку и хрипло шептал:

– Я же хочу по-божески. Что же ты? - И, встретив сопротивление, злобно прохрипел: - В татарах-то небось так не боролась. Иль там тебе на шелках больше нравилось? - Вскочила Мария, руки заломив, вскинулась, горько зарыдав, упала коленями на земляной пол, припала к теплому овечьему курдюку. Остыл Федор, стало ему стыдно. Он тоже слез с полатей, тронул Марию рукой ласково, стал утешать, но других слов, кроме прежних, не нашел: - Что же ты? Я же, Мария, по-божески. - Потом подумал, помолчал немного и добавил: - Давай пойдем к старцам, они нас повенчают.