Читать «Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61» онлайн - страница 87

— Скажи мне, Анатолий Витальевич, какие зелёные человечки нашептали тебе, что вот это вот так называемое «естественное кесарево» допустимо в принципе, и, тем более, допустимо в стенах нашего лечебно-профилактического учреждения?

Сергей Станиславович поднял на заведующего патологии взгляд. Никаких солнечных зайчиков. Сейчас рыжим Родиным можно было заколачивать костыли в сочленения рельс.

— Я… Я хотел сделать что-то полезное. Что-то новое. Для привлечения клиентов. В родильный дом, конечно же. В родильный дом.

— Тебе стало мало практически монополии на УЗИ-исследования? Ты там навербовал себе этих несчастных лохушек, у детей которых в лучшем случае будет растяжение паравертебральных артерий — и соответствующих ситуаций, а в худшем — детский церебральный паралич во всём его многообразии? Что-то новое?.. А старое ты забыл? Работы Ратнера. И потом. Какого ты полез с этим мудацким «новым», не поставив в известность начмеда?!

И тут вдруг Скумбриевича прорвало. Он вскочил и, бегая по кабинету, стал вопить о том, что именно он сразу же заслуживал места заведующего патологией. Или хотя бы обсервацией. А полезли люди со стороны — непрозрачный намёк на Родина. И молодые любовницы людей со стороны, — ещё более непрозрачный намёк на Оксану Анатольевну.

Сергей Станиславович неожиданно успокоился. Всё как всегда. Всё по местам. Обиды и обидки. Желание просочиться наверх. Просочиться, проскочить, перепрыгнуть. Не работой. Не ежедневным тяжёлым трудом. Не заботой о… Но не по детским головам же! Ни в коем случае не по детским головам!

Если прежде он собирался всего лишь как следует вздрючить Анатолия Витальевича. Объявить ему выговор. Запретить любые эксперименты. То теперь, во время этой истеричной песни ущемлённого самолюбия, у него в голове образовалось совершенно холодное, абсолютно рассудочное решение: Виталий Анатольевич Андриевич попросту не имеет права заведовать отделением. Он не признаёт ошибок. Не учится на них. Он только ждёт следующей лазейки. Он в целом не в теме. Андриевич, с трудом выполнявший самое обыкновенное стандартное безопасное в целом кесарево — и вдруг экспериментатор!.. И Родин написал докладную на имя главного врача. Как раз во время концерта Анатолия Витальевича. Не особо прислушиваясь. С какого-то момента.

И сам отнёс эту бумагу в кабинет к Татьяне Георгиевне Мальцевой.

«Своих» было приказано… Пардон, испрошено. Разве можно было приказывать Людмиле Прокофьевне? Своих было испрошено пропускать в любое время. Так что Родин понуро миновал секретаря главврача, механически кивнув. Хотя она прожигала его взглядом поверх очков. У Мальцевой был посетитель. Впрочем, уговор дороже денег. Сказано: в любое время — отлично! Вот оно — любое время.

Родин толкнул тяжёлую дверь, зашёл… Татьяна Георгиевна пила кофе со смешливым посетителем, в мягком уголке у журнального столика. Они оба смеялись. Посетитель был в цивильном. Вроде как знакомое лицо. А, возможно, просто все казахи похожи друг на друга. Вроде как знакомый незнакомец даже приветливо кивнул. Может, просто воспитанный. Родин кивнул в ответ. Улыбка сегодня не очень получалась.