Читать «Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61» онлайн - страница 133

— Она! — Довольно урча, хохотнула Борисовна. — Девка у тебя, болезный.

— Дочь! Моя дочь! Она… Она — оттуда. А я… А я — здесь. И вот мне в руки…

Он чуть не носом уткнулся себе в ладони и вдруг заплакал. По-бабьи тоненько.

— Тёоооплая. Горяааачая. Мояааа доооченька! Прямо мне в рууууки… Зачеееем еёооо у меняааа отобраааали?!

— Ну не хнычь, милый, не хнычь! Так надо! — Обняла его лапищей за плечи Тимофеевна. — Детский доктор поглядит как у твоей дочурки там чего — и обратно отдаст. Не хнычь. Идём, чайку тебе сварганю.

И санитарка увела хнычущего хипстера, перепачканного кровью жены и слизью новорождённой дочери, в недра приёмного, приговаривая: — Оно всегда так, малец. Всё всегда в жизни так. Хорошее — оно через боль, кровь и слёзы рождается. Такого жопой на стуле не высидишь… А что поймал — молодец! Жизнь — она неотложное такое состояние. Ой, неотложное!

Молоденькая акушерка и Оксана Анатольевна переглянулись, сдерживая смех. На столе приёмного зазвонил внутренний телефон. Поцелуева подняла трубку.

— Да?! Иду!

И заведующая крупным обсервационным отделением большого родильного дома, входящего в состав огромной многопрофильной больницы, ушла по неотложным врачебным делам.

А хипстерок-фрилансер всю ночь держал на руках свою крохотную новорождённую дочурку. Может быть впервые за всё своё биологическое существование приблизившись к постижению смысла жизни. Смысл жизни — в её продолжении. И если повезёт — в развитии.

И только старая Тимофеевна ворчала о том, что слюбились до мышей. Что как эти дети-то… Смех один! Обоим под тридцать — ни кожи, ни рожи, ни зада, ни переда!.. Как они вообще этим самым… Чем и куда тыкают-то, господи! Но когда потянулись в туалеты проснувшиеся мамочки — и для ворчания появились новые поводы. А причина ворчливости Тимофеевны пусть останется за кадром. Достаточно того, что она добрый, небезразличный, работящий человек. И, вероятно, и её когда-то качал на руках отец. Суровый мужик без ног. Женившийся на её матери уже после войны. Ноги, в конце концов, в этом деле не главное.

Жизнь катилась своим чередом. Люди любили, совершали ошибки. И вот уже Ерлан Даниярович изменял своей верной жене с операционной сестрой Любовью. Бурчал в кабинете ультразвуковой диагностики обиженный на всех Андриевич-Скумбриевич. Уже решилась молодая красивая блондинка, ординатор отделения обсервации Анастасия Евгеньевна Разова, отдаться заведующему отделением патанатомии доктору наук Василию Александровичу Майкову. Решилась, но никак не решалась. Бросая плотоядные взгляды на перспективного врача отделения гинекологии Александра Вячеславовича Денисова. Но последний не замечал мира вокруг. Точнее — мир вокруг него сосредоточился на специальности и физкультуре. Физкультуре до уровня спорта. Был бездумно счастлив Панин Семён Ильич, получивший Мальцеву Татьяну Георгиевну в законные супруги. Где-то на бэквокале существовала его прежняя жена Варя, и дети от Вари — но они сузились до номера счёта, куда надо было вовремя кидать деньги. Да и Мальцева отошла не то, чтобы на второй план — но вся сосредоточилась для него в ненаглядной Мусе, Марии Семёновне Паниной. Жили и другие. Каждый, проживая свою неотложную жизнь, как мог и как умел. И далеко не все — так, как хотели.