Читать «Удивительные приключения Яна Корнела» онлайн - страница 26

Ох и тяжко вспоминать подобное! Запьем-ка это!

Ну, а что было потом?

Н-нда, император Фердинанд был еще более отпетым негодяем, чем наши шляхтичи; тот сумел ловко обтяпать свои делишки. Чешских протестантских панов он вылавливал, как кроликов из норок, главарей же мятежа — шляхтичей и горожан — велел казнить. Их было двадцать семь. Император приказал одних обезглавить, других повесить на Староместской площади. Говорят, что все они шли на смерть гордо, с высоко поднятыми головами. Вот так бы мужественно они вели себя на поле боя, а не перед казнью!

Потом последовало одно за другим: изгнание знати из страны, конфискация ее имущества… Император либо прикарманил себе тысячи дворцов, поместий, деревень, либо роздал их немцам, испанцам, итальянцам и рассчитался таким образом со всеми своими наемными солдатами и прихлебателями. После этого он нагнал в нашу страну отцов-иезуитов, которые начали обращать всех панов и не панов в римскую веру. Но в те города, деревни и халупы, где люди сопротивлялись этому, он поставил своих солдат. Они-то уж знали, как вразумить упрямые головы. Головы, которые не поддавались их вразумлению, отрубались.

Поскольку страна была разорена до основания, то паны все больше и больше увеличивали барщину; теперь приходилось работать до тех пор, пока не свалишься с ног. Хотя чешское королевство и отвоевалось, однако самое скверное последствие войны осталось. На нашей земле ни на минуту не прекращалась драка; только теперь грызлись между собою чужеземцы с чужеземцами, а все шишки доставались нам.

Ну, что, например, должен был делать при этом я?

Когда я вернулся домой — мой отец был рыбником Падыртьского пруда у Рокицан, — то не нашел там ни отца, ни матери, ни нашей халупы. Мне не оставалось ничего другого, как вернуться к ремеслу, которое лишило меня родителей, молодости, смеха и сердца. С тех пор я имперский солдат, — понимаете? Имперский солдат!

Пить! Дайте мне пить!..

Эх, если бы вы знали, сыночки, как горько и тяжко мне! Тяжело человеку, когда ему некуда вернуться, не на что надеяться и когда ему не известно, зачем он живет. Увидев вас тут — а вам сейчас столько же лет, сколько мне было тогда, — мне стало жалко вас.

Поэтому верьте тому, что я скажу вам напоследок…

Матоуш Пятиокий глубоко вздохнул, опустил голову; на грудь, и мы стали напряженно ждать, что же он хочет так настойчиво вложить в наши души. Наверно, мушкетер скажет нам что-нибудь исключительно важное, если он так глубоко задумался. Мы даже притаили дыхание и впились глазами в его щеки, которые уже начали то надуваться, то опускаться…

Матоуш Пятиокий заснул. Последняя кружка, которую мы успели еще ему подать, уже пустая, выскользнула из ослабевших пальцев мушкетера и скатилась на солому, к его ногам.

Глава третья,

в которой Ян Корнел направляется вместе со своими друзьями к Сазаве и выслушивает рассказ писаря Криштуфека о его пропавшей возлюбленной

Так мы никогда и не узнали о том, что еще хотел сказать нам напоследок Матоуш Пятиокий. Ведь уже на следующий день мы с самого утра были заняты другими делами. Нас взяли в ежовые рукавицы, и мы совсем потеряли головы. Сделать из деревенского увальня обученного солдата не так-то просто. Однако мы на собственной шкуре убедились в ином, — за месяц можно научиться маршировать, строиться в каре, стрелять из мушкета, фехтовать, с криком подниматься в атаку, умело отходить и шут знает, чему еще.