Читать «Записки Анания Жмуркина» онлайн - страница 69

— Я же выпила, и не одну… и вы с меня же опять начали.

— Точно-с! Такой закон на наших вечерах, Марья Ивановна! Итак, господа, начали! — воскликнул торжественно Резвый и решительно пояснил: — Выпитые рюмки не в счет! Так я говорю, господа уважаемые?

— Ваше предложение, Филипп Корнеевич, гениально! — рассмеялся раскатисто Семен Антонович. — Что ж, не задерживаясь… пошли!

— Подчиняюсь, друзья мои! — легко согласилась Марья Ивановна и опростала рюмку.

За нею выпили за здоровье Василия Алексеевича Бобылева, Резвого, Кондрашова, Семена Антоновича Кокина, Араклия Фомича Попугаева, за меня и за Розу Васильевну, которая, когда пили за ее здоровье, умоляюще попросила, чтобы за нее не пили, так как она ни за кого пить больше не станет; сказав это, она все же не отстала от гостей, морщась, капризно и умело выпила. Выпив и закусив, она жалобно и предупреждающе воскликнула:

— Я не пью! Вы понимаете, я не пью! Выпью — голос потеряю!

— Розка, а ты не ломайся! Оставь это ломанье кисейным барышням! Ты дочь благородного чиновника, который никогда не брал взяток и, умирая, оставил сына, дочерей и свою красавицу жену в ужасной нищете, — я ведь, друзья мои, была когда-то первой красавицей в этом паршивом и затхлом городе. И… за мною предводитель дворянства Хлюстин утрепывал, живые цветы присылал в январе и шоколад «Виллар». Правду говорю! И вот человек, сидящий подле меня, пришел на помощь, отдал все свое состояние мне и моим детям. И я полюбила его за это… и он — счастлив! Дай я тебя, Васенька, поцелую! — и она нагнула к себе покорную красивую голову супруга, чмокнула его в губы.

— Машенька, твои дети — мои дети. Я не знаю, кто их больше любит…

— Конечно, ты, Васенька, — оборвала взволнованно Бобылева Марья Ивановна. — Выпили и расчувствовались. Какие мы все чувствительные! А все, друзья, оттого, что мы честные!

— Ужасно честные, Марья Ивановна! — брякнул Кокин. — Шкуру сдираем с друга или с отца родного, а сами в это время плачем от жалости! Век такой, Марья Ивановна, жалостливый, вот и мы все в него! За ваше здоровье! — и он, вне порядка, деранул рюмку мутного самогона.

— Если отмените тосты и начнете выпивать сначала, то вы совсем впадете в чувствительность, — заметила с раздражением Роза Васильевна и, наклонившись ко мне, шепнула: — Люблю вас, Ананий Андреевич, за то, что не пьете.

— Как не пью? Я выпил за здоровье вашей мамы, Василия Алексеевича и, конечно, за ваше, Роза Васильевна.

— Ой, так ли? Я что-то, Ананий Андреевич, не заметила, — протянула обиженно девушка, взглядываясь тоскующе мне в глаза.

Я откинулся к спинке стула и стал смотреть на лампу «молнию» с розоватым абажуром.

Роза Васильевна нервно застучала вилкой по тарелке.

XXIV

Марья Ивановна, выпив несколько рюмок спирта, окрепла с него, помолодела, на ее рыхлых щеках разгладились морщины, появились пятна румянца, серые глаза расширились, синевато зажглись. Она откинула стан к спинке стула, спросила:

— Кто держит банк?

— Известно, я, — с необыкновенной поспешностью отозвался Резвый, вынул из грудного кармана поношенного кителя коричневый бумажник, довольно толстый, взял из него десятку и пачку рублей и положил их перед собой на стол. — Банкую, господа уважаемые! Капитал в банке десять рублей. — Он движком сунул на середину стола десятку, взял карты, стасовал и сбросил с колоды каждому игроку по карте. — А вы, Ананий Андреевич, куда отстраняетесь?