Читать «Записки Анания Жмуркина» онлайн - страница 44
Сергей Иванович Малашкин
На лицах слушателей, потрясенных горячей такой мыслью Феденьки, просияли довольные улыбки.
— Да, и мы, Раевский, будем этими столпами в государстве! — брякнул Васенька Щеглов.
— Капитанами у руля государства российского! — подхватил Бородачев и шумно высморкался в платок.
— А я не желаю такой республики, какие установлены в Новом Свете, — проскрипел Петенька Чаев. — Мы хотим, чтобы в России была монархия, которая бы опиралась на купечество.
Идею Чаева, если можно назвать его фразу идеей, никто не поддержал, — все уже, слушая Раевского, видели в мечтах себя «столпами» государства. Раевский сверкнул мутно-зеленым взглядом на Чаева и, не ответив на его реплику, взволнованно зазвенел:
— Всякой, впрочем, прочности приходит конец. Точка! Износилась и знаменитая английская «неписаная» конституция. Именно все монархическое в ней, все феодальное в ней, все аристократическое в ней на глазах наших рвется по швам. Палату лордов как основное некогда учреждение либералы уже похерили… И вот в последние годы столпы капитала начинают вытеснять и либералов, становятся на их место. Нам, молодым людям, дорого движение столпов капитала к власти!
— И я не мыслю существование России без монарха, — вскидывая длинный сизоватый нос и принюхиваясь к воздуху, с претензией на научность пояснил Лямзин. — Монархия, отстоявшаяся в веках, в смысле стиля, несравненно красивее республики и много прочнее.
— Вот мы за такую монархию и стоим! — отрезал грозно Чаев и, убрав нижнюю губу, навалился грудью на стол так, что он сердито заскрипел, а чашки на нем, слегка дрогнув, издали жалобно-нежный звук.
— Республика предполагает многоэтажное здание общества с гранитным, как земля, фундаментом — народом, с разноцветным наслоением сословий, все более ярких по мере возвышения, и, наконец, с золотым, сверкающим алмазами…
— Феденька! — рявкнул насмешливо Васенька Щеглов. — Начинаешь путаться в идеях: впадаешь в народничество!
— Точно! Что-то неразумно-туманное узорит перед нами! — поддержал Щеглова Бородачев и гулко хохотнул.
Феденька Раевский, не обратив никакого внимания на их реплики, продолжал:
— …и, наконец, с золотым, сверкающим алмазами куполом на вершине… Этим сверкающим, золотым алмазным куполом должно быть купечество.
— Замечательно! С такой идеей я, пожалуй, согласен! — проговорил неуверенно Щеглов, вытягивая шею и скользя крошечными глазками по лицам друзей.
— А вдруг «столпы» не выдержат такой купол? — спросила язвительно Семеновна и, подергивая костлявыми плечами, беззвучно засмеялась и обернулась ко мне. — Ананий Андреевич, а ведь эти молодые люди славные женихи, — вытянув шею над столом, снисходительно промолвила Семеновна. — Как бы я хотела всех их женить. Сколько бы я на этом деле заработала. Да, да, они, став женатыми, еще бы больше поумнела. Поумнели бы? Как вы думаете?
Я улыбнулся и слегка кивнул ей головой, соглашаясь с ее словами. Сейчас никто из студентов не слушал Раевского, Феденька зарапортовался, запутался в мыслях, в идеях, наполненных жестокой звериностью — египетскою тьмою, но родной и близкой его сердцу: он рос на этих идеях. Студенты переговаривались между собой, поглядывая то и дело на часы: стрелки показывали без четверти десять. Ирина Александровна видела, что Феденьку почти не слушают, да и сам Феденька чрезвычайно устал, не знает, как закончить речь, топчется, как молочный теленочек на своих неустойчивых, вихляющихся ногах в тесном хлеву.