Читать «Записки Анания Жмуркина» онлайн - страница 125
Сергей Иванович Малашкин
— Жмуркин, — глядя на меня и измеряя меня всего, чтоб не расхохотаться, бросил он. — Жмуркин! Вот так Жмуркин! Откуда тебя, такого, взяли, а?
— Я…
— Как стоишь, мерзавец?! Как стоишь?! Я вытянулся.
— Какой роты?
Офицер раздражался и стал входить в азарт: я видел, как быстро менялось его лицо и принимало зловещий вид, который ничего хорошего мне не предвещал; я при виде такого лица начинал терять спокойствие и нервно подергиваться всем телом; глядя на офицера, я чувствовал, сознавал, что он сейчас меня ударит, потом пойдет беспощадно бить, как это часто бывает на фронте; после избиения доложит начальству, которое это дело обсудит и спокойно вынесет авансом пятьдесят розог.
— Я…
— Откуда тебя, такого, взяли? Неужели дошли до того, что стали брать…
— Я…
— Ваше благородие, — перебивая меня, вмешался огромный вояка, — это ничего, что он мал ростом.
— Что-о?! — дернулся офицер в его сторону. — Что-о?!
Вояка растерялся, вытянулся, зашевелил огромными усами, потом серьезно доложил:
— Бывают.
— Что бывают?
— Такие люди, которые не растут кверху, а тянутся, ваш-родие, в сук.
— Что-о?! В сук? Это в какой сук? — вглядываясь в вояку, сурово проговорил офицер. — В какой? — И, не дожидаясь ответа, посмотрел на меня: — Это верно, Жмуркин?
Я густо покраснел:
— Так точно, ваш-бродь.
Офицер громко рассмеялся и повернулся ко мне спиной.
— Ты думаешь, — обратился он к своему солдату, — земля примет и великана и карлика с одной почестью?
— Так точно! Для земли безразлично, — ответил вояка и широко осветил улыбкой свое лицо. — Она всех и всё принимает в свои недра и каждой весной все лучше наряжает себя.
— Ишь ты какой философ, — улыбнулся офицер и повернулся ко мне, но ничего не сказал мне, так как черная тишина вздрогнула от какого-то жуткого крика.
Мы застыли, впились слухом в тишину. Крик протяжно резал:
— Ооо! Омооггиитееэ!
— Сова? — бросил офицер и втянул голову в плечи. — Я ужасно не люблю этих птиц. Их так много в разрушенном имении.
— Это человек, — вздохнул Феклушин, — кажется, русский.
— Какой человек? — дернулся офицер. — Какой человек?! Здесь, на войне, нет человека! Нет!
— Так точно, ваш-бродь! — подтвердил вояка и напомнил офицеру, что пришло время уходить.
— Ооммоогитееэ!
Офицер и солдат спустились по лестнице. Феклушин повернулся ко мне, улыбнулся.
— Тут человека нет.
— Нет, — ответил я и подошел к окну и вспомнил Евстигнея.
От крика вздрагивала ночь, изредка трещала ружьями.
— Скоро будет свет, — вздохнул Феклушин. — А все-таки, Жмуркин, и тут есть человек.
Я молчал; я смотрел на озеро: я видел, как густая мгла поднималась от воды и удалялась, а вместо мутно-беглой мглы по гладкому зеркалу озера ползали небольшие прозрачные, похожие на руно косички беловатого тумана; мне казалось, что озеро проснулось и задышало всей грудью.
— Есть и тут человек, — повторил упрямо Феклушин, — я знаю, что он скоро вырвется и я его скоро увижу.
А рассвет кричал, и его крик был похож на крик только что показавшегося из чрева матери ребенка.
Ничто так не сближает, как минуты опасности, проведенные вместе, бок о бок. После этого я почувствовал, что друзей у меня стало больше.