Читать «Записки Анания Жмуркина» онлайн - страница 118

И вторая атака противника была отражена.

XIII

Вечером, после третьей немецкой атаки, принесли жратву и пачку писем. В этой пачке оказалось и мне письмо. Я письмо положил в карман шинели и принялся за горбушку черствого хлеба и за мясо, нанизанное маленькими кусочками на деревянную шпильку. Евстигней и Соломон тоже принялись за еду, а вошедший в наш блиндаж Игнат завел разговор о деревне, — он уже спорол свой обед и, глядя на нас, изредка облизывал губы.

— Ты что, уже пообедал? — работая зубами до скрипа над жилистым мясом, спросил Евстигней.

— Долго ли? — улыбнулся Игнат и выругался: — Сволочи, носят жратву через два дня на третий, да и то какой-нибудь жалкий кусочек падали, так что посмотришь на него, а его уже нет; хлеба тоже недодают: за три дня я должен получить не каких-нибудь полтора-два фунта, как это я получил сейчас, а по правилу девять фунтов, а тебе — шиш.

— Гороховый, — добавил Евстигней, — сволочи! Ну, что тебе пишет жена? Рассказывай.

— А у меня, брат ты мой, нет жены, — засмеялся Игнат.

— Так же, как и у меня, — вскидывая голову от мяса и горбушки хлеба, соврал Евстигней. — Это, братенок, хорошо, а главное — меньше заботы, когда жены нет, а то думай и майся из-за нее: какому она Ваньке подсыпает свою меморию?

— Правильно! — крикнул визгливо в проходе окопа Вавила и вывалился к нам в блиндаж. — Правильно! Жены нонче обманцивы, и я им на одну капельку не верю, — Вавила показал кончик мизинца, — вот на сколько!

— Да-а, — вытирая усы от крошек, мычал Евстигней, — бабы нынче пошли изменчивые, как погода в октябре. Да-а… Так, значит, у тебя, Игнат, нет жены?

— Нет.

— Хорошо, брат. А главное — меньше заботы. А от кого это ты письмо-то получил: от матушки или от…

— От одной знакомой, — густо покраснев, улыбнулся Игнат, — я с ней, можно сказать, как с женой жил.

Евстигней вытаращил каштановые глаза, полуоскалил рот и, дергая рыжими усами, восторженно посмотрел на Игната и дико заорал:

— Молодец! Дай руку! Дай скорее руку!

Игнат еще больше покраснел, осторожно погладил брюшко, шариком подкатился к Евстигнею и подал пухлую руку.

— Вот как, — рычал Евстигней, — А теперь давай облобызаемся… Вот так, братенок.

Мы все трое — я, Соломон и Вавила — удивленно смотрели на эту трогательную картину. Нам было как-то странно, что двое мужчин объясняются в своих чувствах. Евстигней хрипел:

— Молодец, брат. Молодец! И очень правильно. Эх, братенок, и у меня осталась зазноба, да еще какая… Эх, голова ты моя, голова… Да мы с тобой, Игнатушка, два сапога с одной ноги! Так что же она тебе пишет, а? — отпуская друга и любуясь им так, как любуется мать своим первенцем, когда он только что в первый раз собирается ходить, ласково спросил Евстигней. — Что она тебе, дружище, пишет, а?