Читать «Происшествие исключительной важности, или Из Бобруйска с приветом» онлайн - страница 9
Борис Шапиро-Тулин
На работу Моня ходил в отцовском лапсердаке с засаленными до зеркального блеска лацканами и в неизменном пенсне, которое чудом удерживалось на его худом носу, уныло спускавшемся к верхней губе. Маслобойня Моне понравилась. В промежутках, свободных от ремонта капризного шнека, можно было, скрывшись за пыльными мешками, листать старинную книгу, постоянно лежащую в его холщовой сумке. В этой книге, несмотря на строгий запрет отца, он пытался отыскать фразы, в которых мудрецы зашифровали семьдесят два имени Всевышнего. Он помнил, как однажды его отец вел разговор об этом с каким-то таинственным гостем, и, хотя Моню отправили за дверь, он сумел подслушать их рассуждения о том, что если в тексте книги отыскать все имена Всевышнего, а затем произнести каждое имя вслух, то можно оказаться за пределами этого мира и получить ответы на самые сложные вопросы.
3
Незадолго до войны, когда его призвали на службу в Красную армию, лапсердак был передан на хранение тете Басе, жившей по соседству и приходившейся ему дальней родственницей по материнской линии. Книгу он положил в небольшой сундук и закопал посреди сарая, стоявшего во дворе, а вот пенсне и любовь к библейским историям он забрал с собой, что не помешало Моне выучиться на артиллериста, точнее, наводчика 76-миллиметровой зенитной пушки.
Первый бой в составе отступавших частей он принял недалеко от родного города на трассе Минск – Бобруйск. Стрелял он, правда, не по самолетам, а, выполняя приказ командования, бил прямой наводкой по фашистским танкам. Один за другим они выползали на мощенное булыжником шоссе прямо перед поставленной посреди дороги зенитной пушкой. К удивлению Мони, их расчет сумел подбить четыре вражеские машины и уже готовился уничтожить пятую, когда рядом с ним разорвался снаряд, и Моня отправился на беседу со Всевышним.
Вначале он долго летел в каком-то черном тоннеле, потом увидел проблески света, который по мере приближения становился все ярче и ярче, потом услышал чье-то ласкающее слух пение и уже приготовился вручить свою душу посланникам Господа, но неожиданно все оборвалось, и Моня снова погрузился в беспросветную темноту. В этой темноте были несколько ярких вспышек, в которых Моня видел самого себя, но не за прицелом зенитной пушки, а за обшарпанным столом, где он торопливо записывал нечто очень важное. Потом вспышки прекратились, и, когда Моня открыл глаза, выяснилось, что он лежит на чердаке какого-то дома и незнакомая женщина прикладывает к его раскалывающейся от боли голове свернутое в жгут мокрое полотенце. У этой женщины, которая велела называть себя Ядвигой Францевной, он скрывался почти целый год, пока два ее сына (это они подобрали бесчувственного Моню в кювете рядом с изуродованной пушкой) не переправили его в партизанский отряд, где всем хозяйством, включая кухню, санчасть и ежедневные проклятия гитлеровским недоноскам, заправляла тетя Бася, сумевшая чудом выскользнуть из бобруйского гетто.