Что ж ты, киска моя, плохо поела?Повторяла: «Она мало поела…»А любил ее полковник-иуда,А когда ей все опять надоело,То пошла она опять на ЛубянкуИ рассказывала про Него, покудаЕе душенька опять не полетела.А он опять любил ее по пьянке,Называя себя спьяну Мишелем.А на этой на проклятой ЛубянкеВ ВЧК-ЧК ей дали украшенье.Напишу-ка я здесь слово «Мишелька»,Хотя Мишенька ни в чем не виноватый.Получал он в магазинах снаряженьеИ от голода ходил, словно ватный.А теперь Мишель под прицелом,Повели-вели куда-то на дворки…Что ж вы, что ж вы, господа офицеры,Что же вы не расстреляете Ольку?Я, пожалуй, тут немного побуду.«Что же, – скажет Мишка, – мнене Воскресенье?»А она опять с полковником-иудойВ новом домичке справляет новоселье.Я, пожалуй, с ней немного побуду,Посмотрю, как плачет у распятья.А потом с полковником-иудойЗаберет мое шикарное платье.Что ж не плачете по нам, вы, подонки?Что же, в лагерь я пошла, ночью в лагерь.А она в моей старой дубленкеГоворит себе: «А что пишет Бабель?Что он пишет, и нельзя ли своронить?И нельзя ли Мишку Бабеля простоУничтожить, пока ем макароны,Ну а он перелистает «Окна РОСТА»?Ах вы, милые мои лагерочки,Лагеря да вы мои расписные.И в Раю у Мишельки выйдут строчки.Жаль, не знаю, Мишка, только какие.
