Читать «Азеф» онлайн - страница 236

Валерий Игоревич Шубинский

Он вспоминал конкретные эпизоды своего полицейского прошлого, доказывал, что деятельность любого агента, вошедшего в центральные органы революционной партии, становится опасной и контрпродуктивной. И тут его прерывали — «этого нет в деле». Суд хотел показаний о собственных действиях Лопухина — и всё.

Что мог он сказать об этом?

«Я, всегда подозревавший, что Азеф провокатор, не мог этому заявлению (Бурцева. — В. Ш.) не поверить. Может быть, я поверил несколько легкомысленно, но раз я поверил, молчать об этом я не считал возможным… Если бы я молчал, то, читая в газетах о совершении политических убийств и смертных казнях, я считал бы это на своей совести. Мой обвинитель ставит мне в упрек, что я не пошел заявлять об этом начальству… Я не мог заявить, потому что у меня были совершенно определенные сведения о том, что полиция знала и полиция терпела. Я объяснял эту терпимость тем, что низшие агенты, как, например, начальники охранных отделений, обманывают правительство».

Явно имеется в виду Герасимов.

За процессом следил царь. На отчете о процессе он собственноручно написал: «Надеюсь, что будут каторжные работы».

Когда надежды сбылись — суд приговорил Лопухина к пятилетней каторге — высочайшая резолюция была: «Здорово!» Николай так и не понял, кто угрожал его жизни и кто ее спас.

Ходатайство Лопухина об отсрочке приговора и освобождении под залог удовлетворено не было.

При всей двусмысленности действий и личности бывшего директора Департамента полиции, приговор над ним вызвал негодование в очень широких кругах — от либерально-кадетских до бюрократических. Для первых налицо было попрание права да и логики (Лопухин — член «преступного сообщества» эсеров?). Для вторых — нарушение неписаной корпоративной солидарности.

Спустя три недели общее собрание кассационных департаментов Сената сократило приговор до пятилетней ссылки в Минусинск. В 1912 году Лопухин был амнистирован.

Он жестоко поплатился за свою «мальчишескую смелость». Но расплата Столыпина — его друга, а потом врага — оказалась более суровой.

1(14) сентября в Киеве в городской театр, на спектакль, на котором присутствовали царь и Столыпин, пришел 24-летний помощник присяжного поверенного и агент Департамента полиции Дмитрий Григорьевич (Мордко Гершкович по паспорту) Богров. Вошел по личному пропуску, выданному местным начальником охранного отделения. Накануне он сообщил своим полицейским начальникам о готовящемся на Столыпина или царя покушении. И покушение, как известно, действительно состоялось…

Разоблачение Азефа фактически положило конец террору. Выстрел Богрова нанес жестокий удар по институту тайных агентов, «провокаторов».

Но самый знаменитый из них был жив и пока что здоров. Герр Александр Неймайер по-прежнему играл на берлинской бирже, ходил в оперетку, наслаждался близостью мамочки-Хедди, тосковал по сыновьям.

И его история еще не закончилась.