Читать «Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник)» онлайн - страница 18

В четырех кварталах позади Библиотеки Конгресса, сразу за перекрестком Юго-Восточной-А и Четвертой улиц, вторым от угла расположено сияющее белой штукатуркой трехэтажное здание. При всем разнообразии соседних построек мимо него трудно пройти не заметив – хотя бы из-за окраски. Чистая белизна штукатурки резко выделяется на фоне выцветших красных, серых, зеленых и потемневших белых стен. Невысокая черная чугунная изгородь, равно как аккуратно подстриженные палисаднички, придают дому этакое неброское достоинство, которого так не хватает соседним зданиям. Притом на него почти не обращают внимания. Жители квартала давно свыклись с его присутствием, не выделяя его из привычного пейзажа. Десятки работающих на Капитолийском холме и в Библиотеке Конгресса, проходя мимо каждый день, не замечают его в спешке; впрочем, будь у них время, они все равно наверняка прошли бы мимо, не удостоив его взглядом. Хотя отсюда до Холма всего пара шагов, туристы редко попадают на эту улицу. А те, кто все-таки оказывается здесь, обычно оглядываются по сторонам в поисках полисмена, который подскажет дорогу из этих неуютных кварталов к расположенным для безопасного просмотра национальным монументам.

Если прохожему в силу какой-то прихоти захочется приглядеться к дому повнимательнее, он не обнаружит в нем почти ничего необычного. Еще не заходя внутрь ограды, он, скорее всего, в первую очередь заметит табличку размером три на два фута, согласно которой здание принадлежит Национальному управлению Американского литературно-исторического общества. В Вашингтоне, федеральный округ Колумбия, городе сотен достопримечательностей и головных офисов самых разных организаций, такие здания не редкость. Если этот прохожий мало-мальски разбирается в архитектуре, его наверняка заинтересует резная черная дверь с необычно большим глазком. И если его любопытство одержит верх над застенчивостью, он даже может отворить калитку. А вот негромкого щелчка реле, замыкаемого поворотом чугунной створки, он наверняка не услышит. Сделав несколько шагов по дорожке, прохожий может подняться по черным чугунным ступеням на крыльцо и нажать на кнопку звонка.

В случае (впрочем, таких случаев большинство), если Уолтер пьет кофе на маленькой кухоньке, переносит с места на место коробки с книгами или подметает пол, посетитель даже не догадается о том, что дом охраняется. Он услышит прокуренный голос миссис Расселл: «Войдите!» – и жужжание электрического замка, когда она нажмет на кнопку у себя на столе.

Первое, что заметит визитер, попав внутрь, – это царящий в нем уют. Пока он стоит на нижней площадке входа, его глаза находятся примерно на уровне стола Уолтера. Бумаг там нет, но он и не предназначен для бумаг, зато его передняя стенка бронированная. Повернувшись направо и начав подниматься по ступенькам, посетитель упрется взглядом в миссис Расселл. В отличие от стола Уолтера, ее стол просто завален бумагами. Они сплошь покрывают его поверхность, едва не падают с полок, а за бумагами прячется ее допотопная пишущая машинка. За этой грудой продуктов переработки древесины восседает сама миссис Расселл. Ее седая шевелюра, как правило, всклокочена. В любом случае обрамление лица из ее волос получается так себе. На том месте, где некогда была левая грудь, красуется изготовленная в 1932 году брошь в форме подковы. Миссис Рассел непрерывно курит.