Читать «Итальянский художник» онлайн - страница 32

Что касается графа Мантильери, то он показал несколько очень эффектных чудес и понравился влиятельным людям. Спустя неделю донна Мария делла Кираллино случайно обнаружила, что в поместье у графа поселилась девушка, прибывшая к нему из Черногории. Девушку звали Инфапассьёни, и значение её имени можно было истолковать, как «Дитя страсти». Донна Мария делла Кираллино была оскорблена и разгневана. Это так. Но сказать, что донна Мария делла Кираллино была оскорблена и разгневана, значит не сказать ничего. Ревность её была чудовищна. Донна Мария стала собирать сведения о своём протеже и выяснила, что настоящее имя графа Мантильери — Иржи Благович, что он вовсе не бедный аристократ, а удачливый авантюрист, обманувший за последние три года несколько знатных семейств в Яффе, Алеппо, Стамбуле и Рагузе.

Второе собрание анконских любителей герметических наук в поместье мага и чародея графа Мантильери закончилось неожиданно. Прекрасная и страшная донна Мария делла Кираллино, с напудренным бледным, как мел лицом, обратилась к публике с предложением связать графа Мантильери, чтобы тот смог продемонстрировать своё чудесное умение развязывать верёвки силой мысли. Ничего не подозревающий Мантильери Иржи Благович был крепко связан, после чего донна Мария достала из бисерного ридикюля большой складной нож и отрезала Мантильери голову. Гости бросились бежать. Черногорская девушка Инфапассьёни была продана в рабство, а донна Мария безо всяких объяснений отплыла на корабле и покинула Анкону навсегда.

Говорили, что корабль этот потонул в Эгейском море. Возможно это правда. Донну Марию делла Кираллино больше никто не видел.

Франческа-Бланш прислала мне письмо с фельдъегерем. «Привет, Феру, — писала она, — поздравь, теперь я сестра скандально известного художника».

Теперь я много рисовал. Это было моим настоящим счастьем. Я любил запах сырого левкаса, скипидара, льняного масла, запах полотна, яичного желтка и домарного лака. Это счастье, это моё ремесло, то единственное, что я на самом деле умею делать превосходно.

Я писал красками днём и рисовал контуры при свете фонаря. Я рисовал, был счастлив, рисовал до полной усталости, до прыгающих пятен, до искр и вспышек в глазах. Я был влюблён в красавицу Дикиму, много рисовал, заглядывался на дочку карандашного мастера, и жизнь, казалось, бежала мне навстречу, радостно крича, сияя глазами и распахнув объятия.

В то лето стояла замечательная жара. Я рисовал. Всё было отлично. Всё было просто очень хорошо!

Вот живет человек, размахивает руками, тянется к солнцу, любит пирожные, да и вообще влюблён, даром, что хочет похитить дочку торговца карандашами. Человек воображает себя наследником султана, украденного в детстве ужасными мамелюками, янычарами и асассинами. Жизнь на манер длинной скатерти, уставленной приятными штуковинами, видится ему с некоторыми пятнами, придающими ей дополнительное очарование. Верные друзья, битвы с врагами, интриги, недоброжелательство роковой красавицы, слава и даже богатство рисуются уже отчетливо, когда тропинка судьбы поворачивает за угол нагретого солнцем невысокого забора его кудрявой кареглазой мечты. Забора, поросшего мелкими розами. Да, непременно розами. Колючими мелкими розами с бутонами, изъеденными тлёй. Внезапный удар в лоб — главный прием жизни. Он неотразим.